Прошло почти 7 месяцев после завершения военных действий в Арцахе, и весь этот период звучали различные признания, разоблачения, приводились факты и обоснования того, почему осенью 2020-го все сложилось для нас настолько катастрофически. Пока что далеко даже до предварительной оценки произошедшего, к которой можно прийти лишь в результате специального и, подчеркну, профессионального и многостороннего расследования. Но в одном вопросе у людей, так или иначе причастных к тайнам этой войны, есть определенный консенсус: войну можно было остановить задолго до 9 ноября, причем с гораздо меньшими потерями и на несравнимо лучших для армянской стороны условиях.
2 ИЮНЯ ЭТО ВНОВЬ ПОДТВЕРДИЛ экс-директор (вернее, и.о.) Службы нацбезопасности Армении Микаел Амбарцумян, фактически занимавший этот пост с конца сентября до 8 ноября. В интервью программе Давида Саргсяна "Oրախնդիր" он представил ряд фактов и событий, которые в очередной раз вызвали шок. Помимо всего прочего, Амбарцумян рассказал о заседании Совбеза Армении 19 ноября. Напомню, что, как выяснилось позже, именно в этот день Владимир Путин предложил Пашиняну остановить войну, сообщив, что согласовал это с Алиевым.
По словам бывшего врио директора СНБ, Оник Гаспарян и Давид Тоноян на заседании доложили Пашиняну о том, что "у нас нет шансов, мы проигрываем". Далее приведу цитату из интервью Амбарцумяна полностью.
"Шуши и половина Гадрута были еще нашими. К моему удивлению, премьер-министр ничего не сказал о том, что Россия пришла к конкретному соглашению с азербайджанцами о прекращении боевых действий, о том, что войска остаются на тех же позициях, где они стояли на тот момент, о вводе миротворческих войск на территорию Арцаха. 7 ноября со мной связался один из моих российских коллег и сказал: "Шуши уже сдали, мы видим, что вы проигрываете, Степанакерт под риском, вашему руководителю делаются предложения, почему они остаются без отклика?" Я попросил время, связался с премьером, сказал, что есть предложения, а потом спросил, почему они не принимаются? И отметил, что это не общественное обсуждение, а важнейшие для нации вопросы. Попросил принять меня. Он ответил: "Сейчас я занят, не могу принять".
Далее Амбарцумян говорит, что после 20 октября, когда уже царил полный хаос, ситуация была практически неуправляемой, а поражение - неминуемым, наши потери ежедневно составляли как минимум - как минимум! - 100 человек. То есть, если бы Пашинян тогда принял предложение о прекращении войны, в живых осталось бы порядка 2000, тысячи не были бы ранены и не стали бы инвалидами, беженцев было бы намного меньше… Мы бы сохранили Шуши и значительную часть Гадрута, резюмировал Амбарцумян.
Стоит отметить, что бывший глава СНБ представил также ситуацию в первые дни войны, о которой он регулярно докладывал "Верховному главнокомандующему". Почему ситуация была доведена до того, чтобы вполне боеспособная еще три года назад, а 4 с половиной года назад отразившая мощную военную агрессию армия, и дееспособная и крепкая страна оказались в столь неутешительном состоянии - с точки зрения как военной, так и политической, - отдельный вопрос. В данном случае зафиксируем в очередной раз уже непререкаемый факт: главе государства, а в условиях введенного военного положения - Верховному главнокомандующему с первых же дней регулярно докладывалось о неутешительных реалиях, огромных потерях и неминуемом поражении, при этом буквально ежедневно условия этого поражения ухудшались во всех смыслах.
СПУСТЯ 22 ДНЯ ПОСЛЕ НАЧАЛА ВОЙНЫ страна-посредник, имеющая наибольшее влияние на обе стороны, устами своего руководителя предлагает Пашиняну остановить войну и подчеркивает, что противник согласен остановиться на занятых позициях. Но Пашинян не докладывает об этом на заседании Совбеза, хотя даже такому придурку должны были быть очевидны как безысходность ситуации, так и еще более плачевные ее перспективы в случае продолжения войны.
Он не только осознанно утаивает это предложение от членов СБ, от Генштаба, от руководства остальных силовых структур, но и отвечает отказом. Тем самым единолично и умышленно - иного вывода быть не может - обрекая на смерть тысячи соотечественников, тысячи других - на ранения, сотни - на плен. Обрекая Шуши и Гадрут на захват врагом. Обрекая страну на трагедию и национальную катастрофу, размеры которых сопоставимы разве что с Геноцидом начала века. Обрекая все армянство на потерю Арцаха, на потерю национального достоинства, на скорбь, ужас и кошмар…
Отвлечься от эмоций очень сложно. Тем не менее возникает ряд резонных вопросов, без ответов на которые нам светит столь же неутешительное будущее. И главный из них таков: почему Пашинян отказался от предложения Путина?
Микаел Амбарцумян выдвигает в интервью свою версию, которая сводится к геополитическим причинам, в частности, полному вытеснению России из региона, в том числе к выводу российской военной базы с территории Армении в качестве следующего шага. Спорить с экс-директором СНБ - дело неблагодарное во всех смыслах, учитывая разницу в степени информированности. Вместе с тем еще одна весьма правдоподобная версия вытекает из тех семи месяцев, что мы прожили после 9 ноября.
Николу и его хозяевам-туркам нужно было не поражение, которое привело бы к реализации Мадридских принципов, на что согласны были сопредседатели Минской группы. В самом деле, если бы войну остановили 20 октября, Арцах был бы сохранен армянским в границах НКАО - с последующим обсуждением и определением статуса. Но Николу и его хозяевам-туркам мало было просто поражения Арцаха и Армении - им нужны были национальная катастрофа, бедствие - Աղետ. Такое, чтобы не просто ударило - шандарахнуло бы, оглушило, ослепило, заставило бы окаменеть, застыть в долгой и глубокой скорби весь народ. Причинило бы такую невероятную боль, чтобы парализовать нашу волю к малейшему сопротивлению, к неприятию реальности, к стремлению к реваншу, к тому, чтобы подняться с колен и думать об усилении государства, восстановлении армии, возвращении прежнего Арцаха…
Нужны были такие колоссальные жертвы и потери, чтобы надолго, если не навсегда, сломить армянский народ и заставить его жить под властью турок - и уже не важно, в прямом или переносном смысле. Еще и поэтому Никол скрыл предложение Москвы и решил продолжать войну, как и было условлено с Алиевым и Эрдоганом. Можно предположить, что Алиев сделал вид, что согласен остановиться, зная, что Никол откажет. Можно предполагать все что угодно, но факт остается фактом: война была продолжена до катастрофического для армян конца, хотя могла быть остановлена. И это "хотя" решилось единолично, одним человеком, никак не желающим признать собственную вину и уже заявляющим, что он гордится поражением. Между тем совершенно очевидно: по крайней мере смерть тех 1800-2000, что погибли после 20 октября, на совести только и только Пашиняна.
ВТОРОЙ РЕЗОННЫЙ ВОПРОС. Заявления Микаела Амбарцумяна, который в дни войны был одним из самых осведомленных людей в стране, есть не что иное, как сообщение о преступлении. Точно такое же, как ранее звучали от Мовсеса Акопяна, Микаэла Минасяна, Гарника Исагуляна, даже Оника Гаспаряна, ряда других военных и политических деятелей, рядовых участников войны, из российских источников... Вопрос Генпрокуратуре и лично Артуру Давтяну: сколько еще нужно заявлений о преступлении, чтобы было возбуждено уголовное дело против Никола Пашиняна и начато расследование содеянного - или не содеянного - им за 44 дня войны?
Самое же страшное, что катастрофа продолжается. Ежедневно страну и нас всех сотрясают новые кошмары. Как иначе назвать последний скандал с телами в абовянском морге? Как иначе назвать то, что происходит на границах Армении, - скоро будет месяц с того дня, как турки вольготно обосновались в буквальном смысле рядом с нами и уходить не собираются? Как назвать все то, что творят с нами младоармяне или николотурки? Суть их не меняется, как ни называй.
Это и не закончится, потому что они не закончили свое черное дело. Катастрофа не доведена до конца, потому что мы все еще сопротивляемся, не даемся, вырываемся и пытаемся даже убрать их. Потому что убрать николотурок - это единственный способ остановить катастрофу, начавшуюся в мае 2018, давшую первые плоды 27 сентября, дошедшую до апогея 9 ноября и грозящую покончить с нами окончательно после 20 июня, если они останутся.
Марина Григорян, "Голос Армении"