Было ли когда-нибудь в Турции правительство, чьи руки не были бы обагрены армянской кровью? И разве когда-нибудь какие-нибудь массовые преступления, зверства, совершенные в Турции, совершались одним лишь правительством, его солдатами и жандармами? Было ли когда-нибудь, чтобы весь турецкий народ, как один человек, с воодушевлением, любовью и страстью не предавался погромам и грабежу?..
Уточнения линии границы всегда делаются за наш счет, нам во вред. Когда мы, наконец, научимся говорить жрецам чуждых нам «-измов», принуждающих нас к нечеловеческим жертвам: «Если счастье всего человечества должно состояться ценой нашего уничтожения, пусть пропадет пропадом такое человечество. Мы имеем столько же и такие же права на существование и на счастье, как и любой другой народ».
Есть ли хоть один армянин, в чьем сердце не было бы раны от турецкого ятагана? Есть ли хоть один армянин, чей отец, мать, брат, жена или невеста, чей друг или родственник не стали бы жертвой турецкого сброда? Как можно, и возможно ли забыть все это? Как можно простить, как можно пожать эту отвратительную руку, обагренную кровью твоих родных?
Ярость по отношению к преступлению есть самое естественное из чувств.
Насколько естественно чувство любви и благодарности к добру, настолько же естественны чувства ненависти и мести ко злу.
Ярость по отношению к преступлению есть самое высокое из чувств.
Только слабые духом могут смириться с преступлением и его последствиями. Мужество восстать против зла ... само слово говорит о том, как должен вести себя мужчина.
Однако месть – это не только простое стремление отплатить злом за зло.
Месть – это восстановление справедливости. Во многих европейских языках vindication – месть означает победу справедливости. То же и в армянском: слова месть и справедливость - синонимы в нашем классическом языке.
Наша ярость против преступления, таким образом, не только естественное и высокое, но и справедливое чувство.
Однако мало чувствовать. Нужно осуществлять справедливость.
Если достоин презрения фарисей, призывающий к благочестию, но сам ему не следующий, тем более презрен тот «борец за справедливость», кто оставляет зло и преступление без наказания.
За добро должно быть воздано добром, а зло должно быть наказано; это два равноценных и взаимодополняющих моральных постулата, и ни один из них не может быть полноценным без второго.
Наказание преступления, даже если и не исправит преступника, может предотвратить рецидив и стать уроком другим.
Мир не только не наказал преступника, но и позволил ему отобрать у нас то немногое, что еще оставалось, то, что мы сохранили сверхчеловеческими усилиями и жертвами - позволил турку наложить свою кровавую лапу на нашу новосозданную небольшую республику и оторвать от нее то, что составляет нашу плоть и кровь. В очередной раз мир со своим обыкновенным цинизмом наблюдал за тем, как рвут на части раненое тело армянского народа.
Турок должен быть наказан со всей строгостью, чтобы ни разу больше не осмелился повторить свои преступления – в этом предупредительное значение наказания.
Чтобы иметь возможность подумать над содеянным, нужно, чтобы он в душе своей почувствовал ужас смерти. Пока он на собственной шкуре не почувствует ужас мучений, он не перестанет мучить других. Такова природа человека, такова, в особенности, психология полудикаря.
Неверно думать, что турок не понимал сути творимого им зверства. Понимал! Об этом свидетельствуют его законы. Однако для достижения своих целей – грабежа, насилия, особенно реализации политических программ – турок без угрызений совести грабил и убивал своего векового соседа.
У турка нет даже тех смягчающих и оправдывающих оснований, какие есть у зверя.
Турок знал, что убийство – преступление, и - убивал.
Он знал о последствиях своего деяния, и - не раздумывал.
Он спланировал и осуществил свое преступление сознательно и с полным осознанием последствий. И сейчас он смотрит на кровавое дело рук своих без сожаления, с самодовольством, удовлетворением и гордостью, и цинично насмехается над нашим горем.
Все это ставит турка перед юридической и моральной ответственностью за содеянное.
***
Однако насколько бы велика ни была наша боль, насколько бы сильно ни было наше чувство справедливости, насколько бы яростно ни было наше чувство мести – они не могут сравниться с ненавистью, лелеемой к нам турком.
Ненависть палача к жертве - бессмысленная, безрассудная, но насколько реальная!
Это чувство, превращающее разбойника в преступника, а преступника – в сумасшедшего маньяка, многократно умножающее его преступления и делающее их все более и более изуверскими и страшными.
Преступник ненавидит свою жертву, потому что она всегда напоминает ему о преступлении.
Преступник ненавидит свою жертву, потому что ужасается ее мести.
Турок искренен в своем часто выражаемом желании «забыть прошлое». Но он не в состоянии ни сам забыть недавнее прошлое – осуществленный им геноцид армян, ни поверить, что о нем забудет его жертва. Каждый судит о других по своим меркам. Турок знает, что он на нашем месте не забыл бы и не простил. Поэтому и не ждет, что мы простим и забудем. Любое свидетельство дружелюбия с нашей стороны он воспринимает как притворство, как ложь.
Верно, что с притворным и напускным дружелюбием он постоянно требует от нас забыть и подружиться с ним. Однако будьте уверены – чем больше мы стараемся доказать наше незлопамятство и доброжелательность, чем больше повторяем, что все забыли и готовы на все ради нашего существования, тем с большим недоверием и подозрительностью он к нам относится.
Случай с нашим вековым притеснителем и палачом клинический, его можно излечить только оперативным вмешательством.
Если турок осмелился противостоять сильным мира сего, имеющим огромные армии и флоты за своими ласковыми или угрожающими речами, почему в отношениях с армянами он должен проявить понимание и готовность к компромиссам? Почему он должен идти на добровольную жертву?
Только после того, как слепая ярость турка и его силы разобьются о несокрушимые скалы армянского сопротивления и иссякнут, он будет способен к спокойному и уравновешенному диалогу с нами.
Только понимание хотя бы частичного возмещения нам наших потерь понесенным от нас ущербом принесет мир в его душу и уверенность в наших добрых намерениях. Может быть, даже появится и толика симпатии к нам...
Что же касается мирового сообщества – лживого, аморального сообщества – то его осуждение для нас гроша не стоит. Пусть говорят про нас, что хотят.
Вандалами назовут нас или цивилизованными, палачами или жертвами, дьяволом или ангелом – нам все равно!
Как только нас не хвалили, как только турка не обзывали и не осуждали... когда это было им выгодно. Когда же настала критическая минута и надо было рассчитаться с палачом, все, абсолютно все отвернулись от жертвы и, наступая друг другу на пятки, кинулись пожимать кровавую руку палача. Осуждение всего мира... да плевать и на весь этот мир, и на его осуждение, и на его похвалу!
Общественное мнение мира дипломатов, банкиров, мира, танцующего под дудку желтой прессы и с готовностью предлагающего себя всякому, кто предложит хоть какую-то цену, достойно только презрения!
Действительным препятствием к примирению двух народов является категорический отказ турецкого народа признать наши даже самые скромные права и требования и достижение какого-либо согласия на их основе. В отношении к Армянскому вопросу и армянам между различными турецкими течениями редкое единодушие. Оппозиционеры правительства в одном всегда солидарны и согласны с ним – в отношении к армянам.
И поэтому еще раз – кто он, турецкий народ: правительство, партии, пресса, рабочий, крестьянин, мулла, женщина?..
Кто из них произнес хоть слово в защиту справедливости? Чье прошлое не залито армянской кровью, и кто не мечтает пролить ее снова?
Кому мы бросаем под ноги наши скромные оливковые ветви, для кого изощряемся в самоубийстве?
Чем же так опасна Армения для турка, что не дает ему спать? И почему армяне единственный народ среди всех прочих, которого турок ненавидит сильнее всех и смотрит на него с непреходящей враждебностью?
В чем тайная причина этой ненависти?
Турок может уйти отовсюду - из нашей страны он не уйдет. У него и мысли нет уйти. Он крепко сидит рядом с нами, точнее, расстелив свою циновку на нашей голове и по-турецки скрестив ноги на нашей груди.
Глаза турка смотрят вдаль, на восток. Смотрят – полные мечты и диких желаний.
Это программа пантуранизма.
.
Зареванд (Завен Налбандян), 1926 г.
Перевод - Раздан Мадоян, с сокращениями
https://pandukht.livejournal.com