Так уж устроены люди – всегда наиболее ценится то, что реже встречается. И если в принципе красивый певческий голос – явление нечастое, то ещё реже можно услышать в наши дни в Москве один из наиболее пленительных, особенно для женского уха, голосов – Тенор. То есть все теноровые штатные единицы в столичных театрах заполнены, постоянно появляются зарубежные гастролёры, но, не побоюсь сказать, лишь десятую часть от общего числа исполнителей хочется послушать во второй и более раз.
Поэтому так неожиданно и отрадно было в концерте, посвящённом 20-летию театра «Новая опера», открыть для себя новое имя, по вокальной культуре сравнимое с хорошим европейским уровнем. Это молодой тенор Хачатур Бадалян.
Его пока небольшая, в стадии активного роста, творческая и личная биография – удивительна и нехарактерна для нашего времени. То, что ещё двадцать и более лет назад казалось обычным, когда большинство именно юношей, в силу законов природы (поздняя ломка голоса, невозможность предсказать результаты обучения вокалу заранее) приходили в профессию оперного певца, имея за плечами житейский опыт и часто совсем другой, «серьёзный» диплом - стало исключением из правил. Слишком жёсток рынок современного музыкального театра, не владеющие основами ремесла – навыками чтения нот, игры на инструменте, как правило, не способны догнать с детства выученных конкурентов, пусть и с более скромными природными данными.
Так что и в этом Хачатур - крайне редкий пример успешного навёрстывания при осознанном взрослом приходе в профессию.
Родился во Владикавказе (тогда Орджоникидзе) в 1982 году. В семье любили музицировать, хотя родители – представители не музыкальной профессии. Папа – доцент, преподаватель технических дисциплин, мама – экономист, работник областной статистики. Сестра Хачатура с детства училась играть на скрипке, а сам будущий тенор до поры до времени не проявлял особого интереса к классической музыке – серьёзно занимался живописью в Лицее искусств города Владикавказа , даже имел персональные выставки . Впервые с миром оперы познакомился во время трансляции исторического теперь уже Концерта Трёх теноров в 1994-м году.
В 14 лет вместе с родителями переехал в Ростов-на-Дону. Позднее, учась в лицее с экономическим уклоном (закончил его с серебряной медалью), получил возможность углубленно изучать английский и французский языки, математику. Несмотря на то, что Хачатур не занимался музыкой, она параллельно все же присутствовала в его жизни. Тогда ближе для него был джаз. Началось все с песен в исполнении Фрэнка Синатры, они нравились ему еще и потому, что он по ним учил английский язык. С сестрой (теперь ведущей скрипачкой оперного театра) нередко музицировали дома: приходили гости, юноша пел, сестра аккомпанировала на фортепиано. Он никогда не думал, что вокал может стать профессией. Первым, кто сделал предположение о наличии у Хачатура задатков оперного певца, был отец. Он давал слушать сыну записи Марио Ланца, своего любимого певца, и парень стал пробовать подражать академическому пению. Кое-что получалось. Начались занятия с педагогом в Ростове, правда, это были не столько занятия техникой, сколько вообще знакомство с профессией, с репертуаром. Когда поняли, что голос развивается и что ему нужно больше технической базы, стали более серьезно над этим задумываться. Чуть позже, параллельно учась на экономиста по специальности «Мировая экономика» Донского государственного технического университета (окончил с красным дипломом), Хачатур поступил в консерваторию, сначала на подкурс, так как не знал музыкальной грамоты. И ему пришлось форсировано осваивать все то, что детям прививают в музыкальной школе с семи лет. Тут очень пригодились математические знания, в первое время он буквально просчитывал многие вещи, которые не мог пока осилить как музыкант.
Уже после первого курса Ростовской консерватории друзья посоветовали прослушаться в Центре оперного пения Г.П.Вишневской. Там он выступил достойно, похвалы от преподавателей услышал Х.Бадалян и в Московской консерватории и в Академии им.Гнесиных. Но везде предлагали обучение только на платной основе, так как предполагалось получение второго высшего образования. Семья не могла осилить это с материальной точки зрения. Помогла протекция А.Ландер – руководителя фонда И.Дунаевского. Фонд стал выплачивать начинающему певцу стипендию и занимать его в своих концертах. Случай свёл с известным премьером Большого театра В.И.Пьявко – Ариозо «Вертера» на прослушивании ему понравилось, Владислав Иванович включил Х.Бадаляна в свою команду «Парад теноров», которая дала много концертов в Москве, по городам России и в Румынии. Вскоре последовало приглашение в Москонцерт.
После полугода работы в Москонцерте Хачатур прослушался в «Новую оперу» (Сразу на партию «Лоэнгрина», на первую за 70 лет постановку – о чём ниже!!), ещё через пару месяцев – в Большой театр на партии Водемона («Иоланта» Чайковского) и Рудольфа («Богема» Пуччини).
Золотой лауреат конкурса теноров памяти Лучано Паваротти в Санкт-Петербурге и Гран-при прошлогоднего 2010 года Конкурса Галины Вишневской.
Майским погожим днём, в один из всё более редких приездов в столицу, мне удалось пообщаться с Хачатуром Бадаляном. Заявляю с отвественностью человека, выросшего за кулисами оперного театра, и до сего дня тесно общающегося с вокалистами – умный Тенор явление настолько же исключительное, как чёрный бриллиант или белый тигр. Их по всему миру сосчитать – пальцев рук хватит.
- Ощущаете ли Вы недостаток музыкального образования и конкуренцию коллег, занимавшихся музыкой с детства?
- Нет, мне кажется, что всё нужное для профессии я успел впитать, но, честно говоря, какие-то вещи, с лёгкостью дающиеся выпускникам дирижёрско-хоровых факультетов, от меня требуют гораздо больших усилий. На помощь приходят хорошие концертмейстеры.
- В плане репертуара для себя Вы ставите какие-то ограничения? Не хотите расширить его в сторону камерного, кантатно-ораториалього жанра?
- Стараюсь. Буквально завтра вылетаю в Санкт-Петербург, чтобы принять участие в исполнении «Реквиема» Дж.Верди с басом А.Морозовым и дамами-итальянками –сопрано Мария Летиция Гросселли и меццо Кристина Мелис .Дирижер – Джакомо Сагрипанти.
- Это замечательно! Но «Реквием» Верди довольно часто присутствует в арсенале оперных теноров, а что романсы?
- Всё это мне по звучанию очень нравится – и Шуберт, и Шуман, и ещё более - камерный итальянский репертуар. Ведь у того же Пуччини есть несколько очень красивых мало известных песен. Камерная музыка учит владению голосом и нюансами в короткое сжатое время. Приобретение этих качеств позволяет добавить в оперную партию целую гамму красок. Но пока просто не хватает времени на подготовку. Всё время возникают предложения от оперных театров, часто с новыми партиями. Их приходится спешно готовить, впевать.!
_- Ваш первый педагог по вокалу Валерий Костин – солист Ростовского музыкального театра. А сейчас с кем –то продолжаете совершенствоваться?
- Валерию Костину я обязан первому настоящему знакомству с профессией. Он будучи тенором, который много лет пел в Европе, дал мне много ориентиров в понимании искусства и владения голосом. После него мне посчастливилось втретить Наталью Олеговну Петрову. Она из Екатеринбурга, сейчас преподаёт в Ростове-на -Дону. Именно ей я обязан своей вокальной школой. При первой же возможности стремлюсь к ней, выслушать её мнение и советы, хотя бы раз в два месяца, чаще, к сожалению, не получается. Считаю, что «стороннее ухо» для вокалиста необходимо на протяжении чуть ли не всей карьеры. Великий Л.Паваротти возил за собой старенького педагога, уже когда сам был на вершине славы и старше 50 лет. Человек, который досконально знает твой певческий аппарат, может высказать многое. Так получается, что в России постоянно приходится чередовать крепкий и лирический репертуар: то Водемон в «Иоланте», то Герцог в «Риголетто», то Лоэнгрин. Для голоса это не очень полезно. И Наталья Олеговна сразу слышит все мои перегрузки, подсказывает, где и как, что прикрыть – открыть и т.д. Очень жаль, что она не в Москве – тогда было бы проще. В «Новой опере» разучиваю партии с концертмейстером Маргаритой Якуниной. Для концертной деятельности сотрудничаю с Виталием Матвеевым.
- Каковы Ваши пристрастия и кумиры среди всемирно известных теноров?
- Меня удивляют коллеги, которые не любят слушать других – как мастеров, так и современных исполнителей. Когда слушаю – стараюсь проецировать на свою манеру, а не слепо копировать. Возможно – взять какие-то «фишки», которые помогают в сложных местах. Вначале стараюсь выучить нотный материал, а потом уже слушать записи. Стилистику нужно знать до того, как выйдешь на сцену. Если говорить о «кумирах» - номер один для меня – Пласидо Доминго, ощущаю буквально родство с его манерой пения, мне очень удобно слушать его, перенимать, что можно. Лучано Паваротти - воспринимаю более отвлечённо-музыкально, это не мой тембр и манера, но школа у него - супер! Из более близкого поколения – Рамон Варгас, Роландо Виллазон,
- А о каких партнёршах мечтаете?
- О! Только самых лучших! Счастлив был бы спеть и с Ольгой Бородиной, и с Анной Нетребко. Но, вообще, девушек хороших и разных очень много.
- С кем-нибудь из армянских вокалистов доводилось общаться? Например, с Гигамом Григоряном?
- Я очень бы хотел повстречаться с Гигамом – он настоящий Мастер. Пока не получается. Когда то в юности, мне было 17 лет, отец повёз меня в Ереван на прослушивание. В Ереванском театре оперы и балета очень тепло ко мне отнёсся бас Рубен Телунц. Он распел меня, услышал, что-то интересное в тембре, показал азы, как вести себя на сцене, пожелал когда-нибудь спеть вместе в будущем. Вскоре он уехал в США и контакт,увы, потерялся.Недавно в Варшаве пел «Травиату», а на соседней постановке «Свадьба Фигаро» пела дочь Гигама Григоряна – мы познакомились, я просил передать мой почтительный привет.
Думаю, наша встреча принесла бы мне много нового.
- Знаете ли Вы армянский язык?
- Из Армении выехал ещё мой дед, кстати, преподаватель армянского языка и литературы. Папа знает язык хорошо. Семья мамы, тоже армянская, уже на протяжении многих поколений живёт в России, поэтому в доме общение было на русском. Но крещён я в Армянской Апостольской Церкви. Армянский я понимаю, но говорю с трудом. Хотя и пел песни Комитаса, естественно, на армянском – «Крунк» (Журавль), «Весна», «Колыбельную» и т.д. С превеликим интересом поучаствовал бы в любой армянской опере, выучил бы текст без проблем. Но пока такой возможности не было и, справедливости ради, в большинстве известных опер А.Спендиарова или Т.Чухаджяна ведущие партии рассчитаны на басов и баритонов. Если бы позвали спеть в Ереване – не только в армянской, в любой другой опере – русской или итальянской, охотно согласился бы. Там всегда была своя очень сильная труппа. Не знаю самых свежих новостей, но раньше, когда бывал, поражало богатство репертуара – «Аида», «Отелло», «Тоска» и качество голосов.
- Насколько ощущаете поддержку диаспоры?
- Если честно, в Москве не ощущаю, хотя здесь уже 6 лет. А вот в Санкт-Петербург постоянно зовут как раз по армянской линии. В прошлом году отмечалось 300-летие армянской общины Петербурга, я участвовал в концертах, и сейчас, как уже говорил, получил приглашение на «Реквием» Верди – по той же линии.
- А на Западе? Ведь армянская диаспора богата мировыми признанными звёздами, со стороны кажется, что молодому исполнителю с фамилией на -ян легче найти связи?
- У меня такого не было ни разу, хотелось бы, но раз не складывается – горжусь, что всего добиваюсь сам, просто своим голосом и умением.
- Для современного оперного певца также важно знание иностранного языка, лучше нескольких.
- Я ещё со школы, потом в институте серьёзно учил английский, даже преподавал его немного, сейчас свободно говорю по-итальянски, французский учил и учу. Немецкий – пока в планах, хотя пою на нём давно.
- Вот это тема. Вы поразили всю Москву, когда спели в Новой Опере «Лоэнгрина» в 25 лет! Не страшно было? Известный исторический факт, первый исполнитель заглавной партии в «Тристане и Изольде» того же Р.Вагнера, Людвиг Шнорр фон Карольсфельд умер в 29 лет после трёх премьерных спектаклей. Конечно, партия Лоэнгрина не такая «кровавая» и у нас её традиционно пели даже совсем лёгкие теноры, такие как Л.В.Собинов и И.С.Козловский, но на Западе, в Германии особенно, считается, что артист должен очень и очень дозреть – дорасти до этой роли.
- К счастью, про трагическую судьбу первого Тристана я не знал, но с удивлением, почти ужасом европейских коллег по поводу своего «Лоэнгрина» сталкиваюсь постоянно. Обычно, видя перечень репертуара, спрашивают: «Ну, спели знаменитую арию в концерте или дуэт – зачем пишите, что знаете всю партию!» И только когда заявляю, что спел спектаклей 10 – вижу расширенные глаза. Просто так сложилось: сказали – учите, там посмотрим. Очень хотелось завоевать определённое положение, авторитет в театре, а уж раз выучил – надо было довести дело до конца. Ведь в процессе разучивания голос все равно настраивается на партию и споешь ли ты ее на сцене или нет – во время разучивания связки привыкают именно к этой манере пения. Да, после премьеры меня сразу перевели на полную ставку, но последствия особой тесситуры Вагнера на голосе ещё долго сказывались. Ведь на Западе спектакли идут обоймами, по 5-8 представлений, а здесь приходится всё время прыгать в совсем иной вокальный материал – то Герцог в «Риголетто», то Водемон в «Иоланте». Слава Богу, что голос выдержал.
Но вот недавно предложили «Лоэнгрина» в Берлинской опере – не срослось, так как мне предлагали петь его вместе с Рудольфом в «Богеме» и прочими партиями, но как стажеру и, пожалуй, к лучшему.
- Один из лучших современных Лоэнгринов, баварец Йонас Кауфманн (кстати, спевший коронную партию ровно в 40 лет!) сказал, «подводный камень» этой роли – долгие паузы между выходами во 2-м акте, сложно «не расплескать» себя в ожидании.
- Для меня как раз паузы не проблема. Сложнее то, что к 3-му акту, когда ты уже подустал, основное пение только как бы начинается. Хотя я, пожалуй, из тех певцов, что распеваются в процессе спектакля, и когда самая эффектная ария приходится на начало оперы – нужно заранее особо тщательно разогреть голос. Но с этим уже ничего не поделаешь – такова воля автора.
- Какую-то репертуарную границу Вы для себя обозначили? Не секрет, что именно на крепких драматических теноров всегда особый спрос, и раз Ваш тембр тяготеет к «темноте», неизменно будут тянуть в эту сторону, где Германн в «Пиковой даме», Хозе в «Кармен» вплоть до Канио в «Паяцах» и «Отелло Верди.
- Стараюсь отказываться от соблазнов. Я только что вернулся из Италии, где взял второе место на Конкурсе молодых оперных певцов, организованном тенором с мировым именем Марчелло Джордани. Там я пел арию Джонсона из оперы Пуччини «Девушка с Запада», довольно популярную среди теноров. Предупредили, что зря взял именно этот номер в программу, потому что сам «хозяин» - синьор Джордани, считает себя одним из лучших исполнителей этой оперы, тоже относящейся к «конькам» именно драматического тенора. Целиком «Девушку с Запада» понимаю, что рано петь, но, кажется, ария удалась, понравилась жюри, потому что её специально попросили исполнить в финале. А заодно и подпеть девушке, занявшей первое место, дуэт из «Травиаты».
- Девушка, случайно, не россиянка оказалась?
- Нет, итальянка. Наших никого не осталось уже ко 2-му туру.
- А Вы себя кем ощущаете на Западе – российским певцом, армянским или как?
- Знаете, в Европе тебя чаще воспринимают просто как человека. В Италии бывает, что принимают за своего, особенно на Сицилии, я даже слегка уже диалект освоил.
Но именно итальянцы лучше других знают, кто такие и откуда есть армяне, связи очень исторически глубокие и отношение тёплое и искреннее.
- А Вы смотрели фильм братьев Тавиани «Гнездо Жаворонка», посвящённый страшным событиям геноцида 1915 года?
- Смотрел, очень серьёзное произведение. Не всякий сможет это зрелище вынести.
- Не имела пока возможности полностью оценить Ваше актёрское дарование. Боитесь ли Вы сцены и как себя чувствуете «в образе»?
- Всё приходит с опытом. По моему мнению, нельзя научить быть актёром, можно только освоить от педагогов первоначальные навыки. В самом начале друзья и близкие говорили, что не та походка, не так смотришься. Потом именно у начинающих певцов бывает так, что красивый отработанный на репетиции жест «не работает» на спектакле, потому что во время пения идёт некий зажим от стресса, сами собой скрючиваются руки, не так шагаешь. Потом смотришь сам себя на видео – удивляешься, начинаешь работать, анализировать, чтобы в следующий раз было лучше.
- Хорошо, когда режиссёры понимают специфику и сложность вокала, но ведь большинство современных постановок рассчитаны на акробатов и каскадёров! Чего только не увидишь в You Tube – поют лёжа, прыгая, карабкаясь по скалам, вися в воздухе и чуть ли ни кверху ногами!
- Да, вот только недавно отпел серию «Травиат» в Варшаве – сумасшедшая постановка! Арию 2-го действия Альфред поёт возле бассейна, в накинутом на шорты халате, забрасывая клюшкой от гольфа мандарины в воду – так изображается его беспечная шикарная жизнь. И знаете, понравился такой креатив, всё время одно и то же, «нафталинные» мизансцены тоже надоедают.
- Но ведь иногда сейчас бывает на грани человеческих и вокальных возможностей! Почему- то балерин не просят крутить 32 фуэте, спускаясь по ступенькам!
- А вот тут надо заранее обговорить с постановщиком все коварные места, трудные высокие ноты. Как правило, они не отказываются перенести «трюк» на несколько тактов раньше или позже. Мне, в принципе, нравятся современные постановки, но без сумасшествия или уклона в порнографию. Этого я не приемлю и не понимаю
Всегда есть грань дозволенного на сцене, и если режиссёр талантлив – он на ней удержится. Эротика хороша, но должна быть в рамках.
- Чем трагичней опера – тем больше поводов для комических ситуаций, актёрских шуток. Расскажите что-нибудь!
- Да вот как раз на премьере «Лоэнгрина»! Когда рыцарь Лоэнгрин убивает по сюжету коварно на него нападающего Тельрамунда, он, будучи пришельцем из другого времени (в той постановке), стреляет из пистолета в противника, вооружённого мечом. А пистолет, который должен был лежать под подушками нашей с Эльзой супружеской постели, бутафоры нечаянно «зарыли» в простыни-пододеяльники. Пошарил – нет пистолета! На меня баритон уже наступает, а мне выстрелить не из чего, ужас! Пришлось на ходу изобразить магический пас голыми руками, от которого очень удивлённый враг медленно попятился назад и так и ушел за кулисы, даже оркестр продолжал играть тремоло, дирижер и все были ошарашены и все ждали, как я выкручусь. Потом его вынесли уже как убитого. И многие в зале, кто не знает оперы, как мне передавали потом мои друзья, удивлялись, а когда это его убить успели. К счастью – по сюжету такое допустимо, но все дальнейшие спектакли я уже сам лично клал пистолет в карман пиджака.
- Вот оказывается, где подсмотрели «убийство голыми руками» в растиражированном «Лоэнгрине» Баварской оперы 2009г.! Слышала подобное, но ещё абсурдней: Онегину и Ленскому перепутали пистолеты, заряженный достался Ленскому, от неожиданности Онегин упал! Что было дальше – точно не знаю, кажется, пришлось заново переигрывать всю сцену дуэли. Но публика, точно, повеселилась.
- Или в Италии на «Богеме». В финале, когда друзья: художник, поэт, музыкант и философ - прыгают-играют, на последнем «зелёном» представлении позволяются разные вольности. Один из нас вместо воды налил в стаканы кока-колу. Она расплескалась по полу – липко и скользко, а я побежал – растянулся и упал. К счастью – не сильно ушибся. (Меня поймал на ходу Марсель) Публика заметила, что это не от постановки, я слышал, что смеялись в зале, но тем трагичнее показался финал – сцена смерти Мими.
- Сейчас всё громче звучит вроде забытая тема, что оперы, особенно комические, или мало известные, с обилием сюжетных ходов и речитативов, должны звучать на языке страны, быть понятны зрителю. Понятно, что язык автора, оригинальный текст – итальянский, немецкий, французский, делает Ваше исполнение востребованным во всём мире.
- Я бы переучивать не стал. Текст словно врастает в тебя вместе с музыкой, и неизвестно, где и как слова на другом языке смогут из тебя вдруг выскочить и всё испортить. Что зритель должен понимать – согласен, но имеющиеся сейчас почти везде титры над сценой вполне решают эту проблему.
- Как поддерживаете физическую форму, или пока возраст Вам позволяет не сильно об этом заботиться?
- Я всегда дружил со спортом, занимался восточными единоборствами в Ростове-на-Дону - Тхеквондо, Айкидо, играл в футбол. Стараюсь регулярно ходить в спортзал. К сожалению, в последний сезон это редко получалось. Постараюсь наверстать за лето. Никакой диеты пока не придерживаюсь – в этом нет нужды.
- Партнёршу, не самую громоздкую, не откажитесь поднять?
- Поднимал, а как же! Джильду на руках уносил к себе в покои Герцога! Но, вообще то, во время пения поднимать минимум 50 кг живого веса не очень физиологично.
- Вспоминая о Вашем юношеском увлечении джазом, сейчас спеть нечто подобное нет соблазна? Видела Вас на фото вместе с Ларисой Долиной.
- Ну, мы уже и спели однажды. Тут главное – как петь, если не снимая с дыхания, то охотно. В моём родном Ростове очень серьёзная джазовая школа, причём тон в ней задают как раз армяне.
- Опыт студийной звукозаписи у Вас был?
- Именно как опыт, да, ещё даже до поступления в театр. В.И.Пьявко пригласил меня на небольшую партию Родриго в «Отелло» Верди. Записали в Ярославле.
- И как Вы себя чувствовали перед микрофонами, некоторым певцам сразу неуютно от них?
- Нет, всё нормально. Мечтаю о первом сольном диске и уже наметил для него программу из камерных произведений - песен и романсов Дж.Пуччини, это замечательная музыка, которая очень редко звучит и даже записи единичны. Вообще – Пуччини полностью мой композитор.
- Не могу обойти молчанием вопрос о личной жизни, если позволите.
- Пока не женат, семью думаю создать, когда будет более стабильное достойное материальное положение.
- Читать успеваете, хотя бы в самолёте?
- Последнее время мало, увы. И в основном что-то полезное для профессии: интересуюсь психологической литературой, различными техниками гипноза, аутотренинга - это нужно для сцены.
- А в литературный первоисточник любите заглядывать, читали, допустим, «Даму с камелиями» Дюма-сына, когда готовили Альфреда в «Травиате»?
- Давно, почти в детстве. Последнее, что произвело впечатление из художественной литературы – «Маятник Фуко» Умберто Эко.
- Ваши юношеские занятия живописью сейчас как-то продолжаете? Ведь если долго не брать в руки карандаш, кисти - навыки тоже уходят, как всякая мануальная техника.
- Да, навык нужен везде. Иногда люблю что-то нарисовать просто для себя, быстренько, как набросок. Мечтаю летом, в отпуске, взять с собой мольберт или папку, очень люблю масляную пастель и что-то изобразить в стиле импрессионизма.
- Будем надеяться, что и на сцене вскоре сможем оценить Ваше владение палитрой и прочими инструментами ремесла художника в образе Марио Каварадосси в «Тоске» Джакомо Пуччини.
Татьяна Елагина