Недавно в Краснодаре, а также в других городах Краснодарского края, прошли презентации книги «Падай вверх», автором которой является наш известный соотечественник - альпинист, художник и мотивационный спикер Артур Карапетян.
Переживший землетрясение в родном Гюмри и в 16 лет оказавшийся на обочине жизни, без крыши над головой, Артур Карапетян нашел в себе силы подняться, получив признание как лучший молодой художник России и опытный альпинист, покоривший высочайшие вершины семи континентов. Испытавший бедность, слепоту и травму позвоночника, неоднократно находившийся на грани жизни и смерти, терявший все заработанное и поднимавшийся на новых бизнес-проектах, Артур Карапетян отразил все пережитое в своей книге. «Падай вверх» раскрывает перед читателями секреты автора, позволяющие превратить жизненные сложности в новые, порой невероятные возможности. Отметим, что книгу
можно приобрести по ссылке в интернет-магазине.
Артур Карапетян также известен тем, что стал первым армянином, который взошел на Арарат в составе официальной государственной экспедиции спустя 91 год. Это случилось в 2003 году, с группой альпинистов российского «Клуба приключений». О том, как это произошло подробно описывается в одной из глав книги «Падай вверх», которую с небольшими сокращениями мы представляем вниманию читателей.
ГЛАВА 15 ИЗ КНИГИ «ПАДАЙ ВВЕРХ»: «Прикосновение к святой вершине Арарата, или Жизненный экзамен сына армянского народа».
Мой путь к себе лежит через горы — через прекрасный и суровый мир. Это сложный паломнический путь духовного совершенствования, преодолевая который я приближаюсь к своей истинной духовной сущности. Проходя через сложные испытания в горах, я освобождаюсь от негатива, свойственного человеческой природе, открываю свою духовную сущность и единство со Вселенной.
С горами я был связан душой и телом с самого детства. Я рос среди гор. Мои дядя и бабушка часто брали меня с собой в ближайшие небольшие горы, расположенные рядом с нашим селом, а с годами уже сам или с деревенскими мальчишками часами бродил по окрестным горам у родовых сёл моих папы и мамы — Анушаван и Сарнахпюр.
Я уходил на рассвете и возвращался только на закате. Теперь мне уже трудно вспомнить, что я делал целый день в горах, но мне было очень интересно и уютно там. Я мог часами наблюдать, как ветер играет с похожим на шёлк горным растением сари смбул, преследовать ящерицу, красивую бабочку или горную птицу.
Не смейтесь, но я помню, как удивляли меня огромные размеры белых орлиных отходов на камнях. Глядя на них, я представлял, какими должны быть сами орлы: наверное, с человека или ещё больше… Я часами мог лежать на согретых солнцем камнях и наблюдать за орлами, кружащими высоко в небе, ожидая, что они вот-вот снизятся и я смогу разглядеть их. Когда орлы снижались, я быстро залезал в скальную расщелину или прятался за камнем. Уже не помню, почему я так делал: то ли чтобы их не напугать, то ли чтобы они не схватили меня огромными когтями и не унесли в другую страну… Но, к сожалению, в детстве я так и не увидел с близкого расстояния этих огромных птиц.
Я беззаботно бродил по горам целыми днями. Какое счастливое детство!.. В горах я чувствовал себя так же уютно, как дома. Знал, где поблизости из-под земли бьют родники, и, когда жаркое горное солнце в зените пекло особенно сильно, спускался к холодным родникам и утолял жажду.
Когда я чувствовал голод, ел разные горные растения и корни: сочный молочный синдз, чнчх-башар, банджар, топуз, кят-мат — и многие другие, названия которых сейчас уже не вспомню. Я уже тогда, будучи семилетним мальчиком, очень хорошо знал многие растения и разбирался, что можно есть, а что нет, какие надо прикладывать к ранам, какие останавливают кровь, какие прекратят диарею, а какие — наоборот. Не то чтобы я был великим знатоком-травником — про все эти растения знал любой мальчишка в деревне. Мы, играя и бегая по горам, полям и лесам, часто падали, разбивали себе руки и ноги. Никто не бежал домой или к врачам: рвали несколько листьев нужного растения, прикладывали к ране и продолжали бегать и играть.
Нас, мальчишек, специально никто не учил и не показывал съедобные растения. Все знания о травках приходили методом проб и ошибок и передачей «освоенной» информации друг другу. Бывало, мы расплачивались за свои эксперименты расстройством желудка, но это не пугало нас. Растения, которые оказывались горькими, острыми и невкусными, сразу исключались из нашего меню. Вообще в горах из растений, растущих вокруг деревень моих бабушек, можно было применять в качестве пищи почти все. Любимым же нашим лакомством были плоды шиповника и сладкие листья горных роз. Они росли в самых опасных местах — на скальных выступах и в расщелинах. Но мы, ничего не боясь, смело карабкались за сладким десертом. Сейчас, когда я пишу всё это спустя столько лет, прямо чувствую аромат всех этих трав и того горного воздуха…
В горах часто менялась погода. В день по несколько раз могли чередоваться ливневый дождь, град и палящее солнце. Но даже это не могло заставить меня вернуться в деревню раньше заката. Бывало, я не успевал или не хотел спрятаться от ливня, промокал до костей и дрожал так, что зуб на зуб не попадал. Но даже тогда я почему-то не чувствовал дискомфорта. Промокший до нитки, залезал в какой-нибудь скальный грот и оттуда долго наблюдал, как ослепительная молния разрезает тяжёлые тёмные тучи. Я вспоминаю и поражаюсь: никто из нас тогда не болел, не чихал и не кашлял. Мы были детьми природы. В нас текла первобытная сильная кровь. Во время грозы мгновенно исчезали все животные: ящерицы, мыши, бабочки, ласточки и даже высоко парящие орлы. Я всегда с удивлением думал, куда они все так быстро исчезают. Будучи ребёнком, воображал, что они прячутся в своих уютных и тёплых домиках, где, потрескивая, горят дрова в печи, а эти зверьки, сидя на мягком диване и накрывшись тёплым одеялом, едят шоколад или мороженое.
В горах мне никто не мешал, я жил в тесном контакте с матушкой-природой. Она меня кормила и поила, укрывала от ливня и палящего солнца. Я был пропитан горами насквозь. Я был частью этих гор.
Бывало — и нередко — мои несчастные родственники часами разыскивали меня в окрестных горах, иногда после этого наказывали, но всё равно через день я снова пропадал среди гор.
Несмотря на мою близость с природой, почему-то даже в юношеские годы мне никогда не приходило в голову серьёзно заняться альпинизмом, хотя тогда было много разных альпкружков.
При этом с очень раннего возраста мой отец приобщал меня к песням Владимира Высоцкого, которые с другой, более глубокой стороны открывали мне мир гор, и я мечтал, что когда-нибудь тоже буду лезть по отвесным скалам к белоснежным вершинам.
В студенческие годы я впервые прикоснулся к «большим» горам. Первой была гора Аралер, потом — Арагац. Я не мог объяснить, почему и как, никогда ничего не планируя, я время от времени оказывался в горах. Это случалось спонтанно, как будто кто-то невидимый вёл меня по определённой дороге. И всегда вокруг царило спокойствие. Я ощущал, что так и должно быть, чувствовал, что это всё мне уже знакомо. Я шёл по дороге, которая была предназначена для меня.
После горы Арагац, куда я взошёл в студенческие годы, было долгое затишье — трудные годы самоутверждения и ни единой мысли о горах.
И вдруг — Арарат! Я внезапно оказался лицом к лицу со своей мечтой!
Да, я мечтал об этом, но глубоко в душе. Я даже не осмеливался думать, что эта мечта когда-нибудь сбудется. И вот прошли годы, и я с Божьей помощью оказался на этой святой горе. Я шёл на Арарат не как альпинист, а как паломник. Арарат для меня больше, чем гора.
Арарат. Ты настолько близок нам, насколько и далёк. Арарат — колыбель безгреховного человечества, пристанище праотца Ноя. Каждый Божий день мы видим тебя, говорим с тобой, но прикоснуться к твоим святым стопам мы не можем… Не можем потому, что покинули тебя, бросили, оставили страдать в логове тирана. Бросили не только тебя, но и себя: бросили наши города и храмы, могилы наших предков и хачкары, бросили землю, пропитанную кровью храбрых воинов, которые, отдав свои жизни в неравной схватке, верили в нас — сынов и дочерей Арарата.
Живя у подножия горы Арагац, я с детства тянулся к ней, а когда у меня появились силы и возможность, поднялся на её вершину. Когда я посмотрел оттуда на Арарат, моё сердце залилось кровью. Я мечтал, мечтал глубоко в душе, что когда-нибудь дотронусь и до вершины Арарата.
Не было границ моему счастью, когда в 2003 году получил приглашение от российского «Клуба приключений» участвовать в экспедиции на Арарат. Все три месяца до отъезда я думал и жил ожиданием этого дня — дня, когда мои ноги прикоснутся к земле моих предков, когда я, упав на колени, поцелую камни на склоне горы Арарат.
В начале ХХ века на арене истории произошло непоправимое. Это было проявление большого зла на планете. Турция с помощью Германии и некоторых западных стран затеяла зверский план истребления армянского народа по этническому признаку, так как во время Первой мировой войны армяне были на стороне России и вместе с царской армией отважно сражались против турок.
Совершался геноцид, который спустя 24 года повторят немцы. Гитлер в своей речи в 1939 году в городке Оберзальцберге скажет: «Уничтожайте евреев, ведь кто сейчас помнит о резне армян?»
С 1914 по 1921 годы были убиты и переселены около двух с половиной миллионов армян, в основном женщины, дети и старики, так как всё мужское население, способное дать отпор, находилось на полях сражений Первой мировой войны.
Окончательная точка уничтожения армянского народа была поставлена при активном вмешательстве Ленина Карсским договором 1921 года, который игнорировал Севрский договор, подписанный годом ранее. Согласно Карсскому договору, вся Западная Армения, включая библейскую гору Арарат, перешла Турции, Карабах и Нахичевань — Азербайджану, а Джавахк — Грузии. Кромсая исконные армянские земли и раздавая их направо и налево, уничтожая их истинных владельцев, советская власть взамен получила доступ к азербайджанской нефти и части черноморского побережья.
С тех пор все западноармянские земли и вековые христианские святыни, включая гору Арарат, были закрыты для сынов и дочерей Армении.
И только в 2003 году была организована первая официальная экспедиция по восхождению на Арарат. 11 сентября на его вершину взошли 15 российских альпинистов, среди которых был один из сынов Армении — Артур Карапетян.
Москва. Обычное дождливое утро. Выйдя из метро, я искал, где бы купить зонтик.
— Скажите, пожалуйста, где находится турецкое посольство? — спросил я прохожего.
— Направо, на Ростовской, — вежливо ответил он.
— Спасибо, — поблагодарил я и направился в сторону, куда показал тот человек.
Капли дождя, отрываясь от серых туч, падали на Москву, омывая весь город.
Да, турецкое посольство… Никогда не думал, что мне когда-нибудь понадобится туда идти. Я шёл и крутил в голове эту мысль.
Вскоре с левой стороны на фоне серого неба увидел красный флаг с полумесяцем и звездой. И в голове возникла мысль: «Да, насколько этот флаг похож на бывший коммунистический, только там не было полумесяца. И дела были у них похожи».
Нажимаю кнопку на переговорном устройстве у двери.
— Что хотели?
— Я по поводу разрешения на восхождение.
— Заходите.
Посмотрев мой паспорт, турецкий подданный кивает и говорит:
— Ничего не могу поделать, придётся вам подождать.
— А сколько ждать?
— Не знаю, — безразлично отвечает он.
«Да, ждать, — повторял я в голове, — ждать долго, быть может, вечность...» И опять тяжёлые мысли хлынули в голову: «Какое унижение!.. Я, армянин, прошу у турок разрешения, чтобы пойти к свой горе, к Арарату, к землям моих предков». И только сейчас начинаю чувствовать, насколько велика была наша потеря. Как могли мы оставить эти земли!.. Земли, на которых веками звучала армянская «Айник нинар э нинар», земли, где наши отцы и деды танцевали танец кочари и ярхушта. И не могу понять: мы оставили наши земли или наши земли оставили нас? Если так, то за какие грехи?
Так, стоп, надо отставить эмоции и что-то делать. Кручу всевозможные варианты в голове. И появляется мысль позвонить Людмиле Коробешко, руководителю экспедиции, проконсультироваться, как быть.
— Артур, будь настойчивее с турками, — слышу голос Люды в трубке.
Снова подхожу к окошку. Турок, взяв мой паспорт, ещё раз долго листает его и вслух произносит мою фамилию:
— Карапетян... ян... ян. Ну, приходите завтра в 9.00, — и, отдав мне паспорт, закрывает окошко.
И вот через день паспорт с разрешением на восхождение у меня в руках.
Не верится… Ещё раз открыл его, посмотрел на страницу, где выбит турецкий полумесяц. Боже мой, как я рад! Непроизвольно в голове появились слова благодарности то ли судьбе, то ли турецким подданным. Я снова открыл эту страницу. Интересно: я, сын армянского народа, радовался, что у меня в паспорте стоит турецкий штамп. Это невозможно было себе представить трезвым рассудком.
Ленивое пиликанье телефона вернуло меня к реальности.
— Алло, Артур, ты где? — услышал я голос Людмилы.
— Я уже прошёл таможенный контроль в аэропорту.
— Тогда жди нас там. Мы скоро будем, — ответила Люда.
И через час Ил-86 поднял меня с группой альпинистов в небо к моей мечте, к моей горе, к оставленной моими прадедами земле.
Я размышлял, какие у меня будут чувства, когда окажусь на своей исторической родине, и о том, что среди турков мне, наверное, будет очень тяжело...
Через несколько часов наш самолёт приземлился в Турции. Я шёл и не мог понять, почему мне так хорошо и легко, ведь это турецкие... нет, это не турецкие земли — это наши, армянские земли, на которых жили мои предки со времён сотворения мира. Я БЫЛ НА СВОЕЙ ЗЕМЛЕ, ДЫШАЛ ЕЁ ВОЗДУХОМ! Вот почему мне было так хорошо!
Мы купили билеты на автобус «Анталья−Догубаязит». Впереди полторы тысячи километров. Я не знал, что мой путь к горе Арарат пройдёт через старые города Армении — Себастия, Ерзнка, Алашкерт, Эрзерум, Ван... Где в начале ХХ века были вырезаны, сожжены, уничтожены миллионы моих соотечественников, целая нация.
В автобусе звучала турецкая музыка, и только эти непонятные слова на турецком языке напоминали, что это Турция… А вокруг мои родные горы и поля, мои родные полуразрушенные армянские храмы. И ком стоял у горла, слезами полнились глаза. Я смотрел из окна автобуса, упирался лбом в стекло и тяжело дышал. Тут и там на всём пути виднелись армянские храмы с разбитыми крестами и уничтоженными почти сто лет назад хачкарами.
— Ты видишь, Артур, мы ещё стоим! Ты видишь, Артур, мы ждём и верим, что наш народ вернётся, поднимет наши купола и кресты, что в наших стенах вновь будут звучать слова христианских молитв! — кричали мне вслед полуразрушенные наши храмы.
— Да, я вижу… Вижу... Вижу...
Ночь в автобусе прошла под давлением тяжёлых мыслей. Утром все ещё спали, и только я уставшими глазами жадно поглощал окружающий пейзаж, бесконечные просторы бывшей Армении. И вдруг на фоне утреннего неба, как чудо, с левой стороны появилась величайшая гора Арарат. Я прыгнул на другое сиденье, чтобы лучше было видно, от счастья задержал дыхание, и лёгкая дрожь охватила моё тело. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, и я чуть не закричал на весь автобус.
На горизонте возвышалась сине-фиолетовая великая, мудрая, седовласая гора Арарат. Через несколько мгновений рядом появился и Малый Арарат. Он так же гордо стоял рядом со своим старшим братом, такой же великий и мудрый.
Моё сердце в этот миг слилось с сердцем горы Арарат, которая так долго ждала меня! И вот наконец-то я здесь, я рядом, я дома!
Город Догубаязит находится прямо под Араратом. Он будто застрял где то в Средних веках: узкие улочки, повсюду дети, пытающиеся продать что-нибудь или за «один миллион» почистить ботинки, запах жареного мяса, тележка с фруктами и бесконечно тянущийся голос муллы… И это всё на фоне великой горы Арарат.
Снова и снова я смотрел на неё и мысленно просил, чтобы она приняла меня, своего сына, чтобы разрешила мне прикоснуться к своим стопам.
За ужином ещё раз уточнили маршрут. Выяснили все вопросы, касающиеся восхождения: с нами пойдут два турецких гида. Узнав, что я армянин, они оба подошли ко мне, пожали руку и с улыбкой сказали, что между Ереваном и Стамбулом «ноу проблем». Да-а-а, это был явно выраженный турецкий подход... После ужина все разошлись по кроватям. Я лежал в тёмной комнате гостиницы и смотрел в потолок.
Утром в моей ещё сонной голове раздался голос муллы. Я, ничего не понимая, открыл глаза и только через несколько секунд, когда ночной туман рассеялся, понял, что это просто наступило утро в Догубаязите. После завтрака и утренней возни по организационным вопросам ко мне подошёл Александр Абрамов и, отведя в сторону, сказал:
— Привезли документы с разрешением на проход через военные базы для восхождения на гору. Твоей фамилии в списке нет.
Его слова были для меня как ледяная вода.
— В смысле «нет»?! Вчера же представители турецкой стороны сказали, что между Ереваном и Турцией «ноу проблем», а сейчас меня нет в списке?!
— Ну, сказали, не будет проблем, а проблемы вот есть… Будем думать, что делать, — ответил Абрамов.
— Саша, ты же знаешь, как важно для меня это восхождение. Я же не альпинист, я паломник! Это моя мечта, это мечта моей семьи, это мечта всего моего народа, — эмоционально говорил я Абрамову.
— Не горячись! Сказал, что-нибудь придумаем, — ответил он.
Прошёл ещё день ожидания. Саша и Люда вели нескончаемые переговоры с турецкой стороной. Вся наша команда переживала за меня, они знали, ЧТО для меня значит это восхождение, и высказались в мою поддержку: «Если Артуру не разрешат, мы все отказываемся от восхождения, и пусть турецкая сторона даст официальный ответ: с чем связан отказ в восхождении одному из членов нашей команды?»
Следующим утром после завтрака я сидел в комнате в непонятном подвешенном состоянии. В таком же состоянии была вся наша группа. Она не могла выехать на восхождение без меня, а про меня всё ещё ничего не было известно. Вдруг в комнату гостиничного номера залетел Абрамов и весело сообщил:
— Артур, поздравляю, разрешение на тебя получили! Все быстро собираемся на выход. Но перед нами поставили условие: никакой армянской атрибутики не должно быть на горе — никаких флагов, ничего армянского. Так что всё, что взял с собой, надо оставить в камере хранения. С нами поставят двух военных альпинистов, которые будут контролировать нас. Если они что-то заметят на горе, то свернут экспедицию и нам всем грозит большой штраф и наказание. Да, и нам дали всего 30 минут на сборы. Быстро собирайся, встречаемся в фойе гостиницы, через 15 минут подъедут микроавтобусы.
Услышав эту новость, я безумно обрадовался и подумал: «Как пойти на Арарат без флага?» Так как мои вещи были уже собраны, я быстро спустил рюкзаки в фойе и выбежал из гостиницы. Рядом был небольшой рынок, где я купил три полотенца цветов армянского флага. В дальнейшем я их сошью в единое целое, и на вершине у меня получится импровизированный армянский флаг. Бутылку армянского коньяка «Арарат», которую я вёз с собой, чтобы открыть на вершине, передал Анне Рыбаковой. У меня всё было чисто, без какой бы то ни было атрибутики.
Через полчаса мы выехали из Догубаязита и двинулись в сторону деревни Ели, что у подножия горы Арарат, где для перевозки наших вещей до первого базового лагеря на высоте 3200 метров были подготовлены мулы.
После тридцатиминутной езды, когда мы проехали первый контрольный пункт, нас догнали военные, заставили вернуться обратно, собрали наши паспорта, и точь-в-точь повторилась сцена из турецкого посольства в Москве.
— Ждите.
Голос муллы снова врезался в мою голову. И, разворотив мои мозги, кипящие от жары, пыли и безысходности, улетел к другим головам. Через семь часов ожидания наконец-то микроавтобус с ревущим двигателем медленно потащил нас по горной дороге к курдской деревне Ели.
Мы нагрузили мулов, и они пошли вперёд, а мы начали делать первые шаги в сторону горы Арарат.
Первые шаги… и подкашиваются мои колени… Я целую землю, камни, траву. Как я соскучился!.. Я лежу, кувыркаюсь, как ребёнок, обнимаю крепко ноги моей горы, и гора нежно ласкает меня, своего сына. Я счастлив, и лёгкий горный ветер забирает меня с собой, я растворяюсь и лечу с ветром.
Наступила темнота. Из-за быстрого набора высоты и головокружительных чувств моё сердце бьётся всё чаще и чаще. Луна доброй улыбкой освещала нам путь, и через несколько часов мы уже были на месте. Отведав горячий чай с холодным ветром, все легли спать. Я прижался к земле, как маленький ребёнок к груди своей матери, и спал безумно счастливым и спокойным сном.
— Тридцатиминутная готовность, — разбудил меня голос Людмилы.
И через полчаса началось восхождение и акклиматизация.
— Ребята, экономьте силы, идём медленно, не торопясь, — прозвучал голос Саши Абрамова, человека, у которого за плечами были самые безумные вершины мира, человека, который всё умеет держать под контролем, сохраняя при этом полное спокойствие.
Я снова шёл, разговаривая с моей горой, задавал вопросы ей вслух и про себя. И получал ответы на них. То гора меня просила спеть песни, которые давно не слышала, то спрашивала о своей сестричке Арагац, как она там живёт, то велела мне молчать и сама молчала, дыша тяжело и глубоко.
— Артур, пошли на ужин.
Я вздрогнул и обернулся. Это был Павел. Только сейчас я понял, что день уже закончился, пролетел, как одно мгновение. Всё это время я будто сливался с горой, будто исчезал, и время от времени случайные звуки или прикосновения возвращали меня в моё тело. После ужина я ещё немного поговорил со звёздами и пошёл в палатку спать.
— Паша, расскажи что-нибудь перед сном, — попросила Марина.
И Паша начал свой рассказ. Тибет... Кайлас... Пуп земли... И грифы растерзали тело человека... И прямая дорога в небо…
Я проснулся от голосов турецких конюхов. И не мог понять, где я и что за непонятная речь, ведь я на своей земле, ведь это гора Арарат, ведь это Армения…
— Что за кошмар! Надоели своим галдежом, — недовольно выкрикнул Павел. Я понял, что он уже давно не спит.
После завтрака мы собрали лагерь, нагрузили мулов и двинулись вперёд на 4 200 метров.
На высоте задул сильный ветер, который, не жалея наши уставшие тела, пронизывал их насквозь, заставляя всех спрятаться в палатки и в тёплые спальники. А я… Что я?! Я ничего не замечал вокруг кроме Малого Арарата. Со второго лагеря на него открылся чудесный вид. Я сидел на камне и счастливыми глазами смотрел на это чудо.
— Проверка снаряжения через час, — голос Абрамова вернул меня в реальность, которую я всё время покидал. На Арарате, сливаясь с горой, я постоянно терял ощущение происходящего и находился в каком-то глубоком медитативно-молитвенном состоянии.
Снаряжение проверили и приняли решение начинать восхождение рано утром, в три часа. После проверки все разошлись по палаткам, надо было как следует отдохнуть перед началом последнего этапа восхождения, а мои глаза опять устремились на Малый Арарат.
— Артур, можно тебя на секунду? — произнёс, подойдя ко мне, Саша. Он отвёл меня чуть в сторону, начал говорить: — Турецкие гиды опасаются, что на вершине ты развернёшь армянский флаг. Это грозит, в первую очередь, тебе: за это тебя могут закрыть в турецкой тюрьме. А потом будут проблемы у нас и у них самих — турецких гидов. И так уже много веков отношения между Арменией и Турцией натянутые, и всё это время гора была закрыта для всех. Нам за столько времени еле удалось получить разрешение на восхождение, а если что-либо произойдёт, то снова надолго могут не пускать к горе никого. Так что попытайся себя держать под контролем.
— Саша, всё будет нормально, всё под контролем, — сказал я, хотя, говоря эти слова, думал, а действительно ли я смогу контролировать себя и свои чувства, оказавшись на вершине.
— А вообще-то дела у нас плохи, — посмотрев на вершину, завершил наш разговор Абрамов.
Действительно, вершина была покрыта густыми серыми облаками, и погода с каждой минутой только ухудшалась. В палатке я не мог заснуть. Оставалось ещё два часа до начала восхождения, а я не мог сомкнуть глаза: эмоции хлынули — и я ничего не мог с этим поделать. Решил выйти из палатки. Передо мной, освещённый молочным лунным светом, гордо стоял Малый Арарат. Луна, обняв его голову своими холодными лучами, шёпотом рассказывала ему сказки, а тучи, пытаясь подслушать, тянулись всё ближе и ближе. И только безумный ветер с диким криком бесцельно и беззаботно бродил среди ночной тишины. Он даже пару раз предложил мне сорваться и улететь с ним так же свободно. Но я отказался... До сих пор не знаю, правильно я сделал или нет...
— Тридцатиминутная готовность, — прозвучал голос Людмилы. Началось восхождение.
Луна и налобный фонарик — наши друзья в эту ночь — освещали путь. Через два с половиной часа по одиноко стоящей табличке мы узнали, что поднялись всего на 200 метров. Ещё через несколько часов солнечные лучи сначала робко, а потом с полной силой озарили небосклон, а горы после ночной темноты весело плескались в лучах солнца. Великий художник солнце, проснувшись, тут же написал своими лучами на небесном холсте тени горы Арарат.
Я шёл безумно счастливый, разговаривая то с солнцем, то с горой, то с ветром, то с собой. Скоро дошли до ледника. Он нас встретил, радостно отражая лучи утреннего солнца.
Вонзая острые зубья альпинистских кошек (металлические приспособления для увеличения противоскольжения при передвижении по снежно-ледовому рельефу) в вековой лёд, мы шаг за шагом приближались к вершине. Безумный ветер, решив оставить меня наедине с моей мечтой, улетел вдаль. Я лёг на лёд и смотрел в голубое небо.
— Пошли, Артур, — дойдя до меня, сказал Елизаров.
— Вы идите, я вас догоню, — ответил я. — И скажи, есть ещё на свете место, где так тепло и беззаботно, так счастливо можно лечь на белый лёд и радостно смотреть в голубое небо, а солнечные лучи будут ласкать твоё обветренное лицо?
— Ну ладно, ты лежи, а мы пойдём. Не будем мешать тебе. Только вонзи в лёд вторую кошку тоже, — сказал подошедший Лернер.
Все ребята из нашей команды искренне переживали и радовались за меня. Они знали, что для меня, как и для каждого армянина, означало это восхождение.
Я снова иду. Я полон счастья, и моё тело будто исчезло: я — эта гора Арарат, я — этот сверкающий лёд, я — эти солнечные лучи… И как будто меня нет нигде, и я везде…
Последние шаги, и 11 сентября 2003 года в 9.38 мои ноги прикоснулись к вершине Арарата!
И снова невольно подгибаются мои колени, я целую сверкающий вековой лёд на вершине. Радостные крики, щелчки фотокамер... Передо мной открылась моя маленькая, но и моя огромная страна — моя Армения. Вдали, освещённая солнечными лучами, смотрела на меня гора Арагац. А Ереван просыпался, чтобы начать свой новый день. В то утро моя страна ещё не знала, что один из её сыновей стоит на вершине Арарата и из глаз его льются слёзы. Слёзы поднимались со дна моего сердца. Слёзы, которые веками копились в сердце моего народа. Слёзы радости и горя, слёзы всех потерь и обретений, слёзы за тех, кто храбро пал за эти земли, слёзы, которых ждала гора Арарат…
— Артур, покажи нам, где Ереван. Там наш друг Агаси, — сказали, подойдя ко мне, Аня с Сашей.
Я, неуклюже скрывая слёзы, вытянул руку в сторону Еревана, а потом из глубины моей души тихо поднялись армянские песни. И я запел.
Все были искренне рады за меня. Я сел, постелил на гору армянский флаг из сшитых между собой полотенец, достал лаваш, который нёс с собой, открыл бутылку коньяка «Арарат». Все радостно стали поздравлять друг друга. Ко мне подошёл один из турецких гидов и, протянув руку, радостно поздравил меня, затем спросил:
— За что пьём?
— Мы пьём за эти земли, за тех людей, кто храбро пал, охраняя их, за эти горы, — сказал я ему, показав горы, которые были ниже нас.
— Можно, я тоже выпью за это? Я человек гор, и для меня нет разницы между всеми горами планеты. И разве между этими горами может быть ложь? — спросил он, показав в сторону гор на армянской и на турецкой стороне.
С появлением армянского флага в глазах у некоторых из нашей группы появился страх. Кто-то даже прошептал:
— Этого не стоило делать…
Было непонятно: они боялись за себя или за меня?
— Всё правильно, всё нормально, Артур. Давай за тебя, — сказал, подойдя ко мне, Абрамов. Он поправил мой импровизированный армянский флаг, и мы вместе отпили прямо из бутылки по глотку коньяка.
— Да вас всех посадят в тюрьму! — раздался крик второго турецкого военного гида. Ужаснувшись и размахивая руками, он бежал в нашу сторону.
Да, какие же они разные — эти два турецких гида, два турка...
Основная группа уже спустилась. И только Анна, Саша и я, оставшись наедине с самими собою, счастливо бродили по вершине, не торопясь спускаться. С первыми шагами к спуску я ещё раз повернулся и взглянул на гору Арагац, на Армению и опять не смог сдержать слёзы.
Спуск показался очень долгим. Как оказалось, не только для меня. На спуске меня провожала маленькая горная бабочка, как когда-то на Арагаце, когда я потерял дорогу. А может, это была та же самая бабочка?..
Ближе к концу спуска я услышал журчание воды. Увидел ручей, чистый и прозрачный. Он тёк прямо из сердца горы Арарат. Тропа сама привела меня к воде. Я склонился и сухими потрескавшимися губами жадно начал пить эту святую воду.
В лагере нас уже ждали мулы, и мы стали собираться вниз.
Последняя ночь в лагере на высоте 3 200 метров, и снова мы не могли уснуть до утра. И опять всю ночь нам пришлось слушать галдёж турецких конюхов. А утром под лучами палящего солнца мы продолжили спуск с горы Арарат.
Я был счастлив. Во мне царила бездонная тишина, я чувствовал огромное изменение в моей душе и не мог пока осознать это великое происходящее.
Когда мы были у подножия горы Арарат, я повернулся ещё раз в её сторону, поклонился, поцеловал её «ноги», и обещал...
С громким рёвом двигатели Ил-86 подняли нас в небо. И мне уже не придётся слушать непонятные речи турецких конюхов, и призыв муллы с минаретов. Это мне не придётся... А горе Арарат?..
Я завершил в тот момент свой, возможно, самый главный и невероятный путь: Москва−Ван−Ерзнка−Эрзерум−Алашкерт−Догубаязит−Арарат.
Я шёл на Арарат не как альпинист, а как паломник. Арарат для меня больше, чем гора. После Арарата я ещё сильнее почувствовал наше преступное всеармянское безразличие к уже вековой разлученности с нашей священной горой, стал понимать, что повседневные заботы материального мира не должны отвлекать нас от главного — возвращения нас к нашим истокам.
Несмотря на то что упущено очень много времени, каждый из нас несёт ответственность за судьбу Западной Армении, за судьбу потерянной родины, за судьбу брошенной нами земли.
Я необычайно остро ощутил, что, в отличие от нас, наши заброшенные храмы не перестали ждать и верить в то, что мы вернёмся. Я понял, что у каждого из нас есть долг перед нашими предками, перед нашими детьми — детьми Арарата.