Энергетическая дилемма Армении: Запад или Восток? В эксклюзивном интервью VERELQ эксперты в области энергетики — национальный эксперт ООН по энергетике Ара Марджанян и ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков — анализируют сложную ситуацию вокруг планов Армении по строительству новой атомной электростанции. Они обсуждают, как в Москве восприняли заявление премьер-министра Никола Пашиняна о сотрудничестве с «Росатомом», а также рассматривают, что стоит за выбором Армении в пользу малых модульных реакторов. Эксперты дают оценку конкурентным преимуществам российского предложения, таким как стоимость и сроки строительства, и спорят о том, насколько уместно в столь чувствительной сфере, как атомная энергетика, продвигать политические соображения. Они приходят к единому мнению, что вопрос строительства АЭС для России — это прежде всего экономический проект, а не инструмент геополитического влияния.
- Как, по вашему мнению, в Москве восприняли заявление премьер-министра Армении Никола Пашиняна о планах строительства новой АЭС, в котором он выразил благодарность "Росатому" за содействие в пролонгации срока эксплуатации действующей Армянской АЭС? Это заявление прозвучало 25 сентября на форуме «Мировая атомная неделя» в Москве. Конечно, здесь нужно учитывать существовавшие ранее разногласия по поводу технологий и потенциального российского участия в проекте.
Ара Марджанян: Я думаю, что в Москве очень внимательно выслушали это и отметили, что премьер-министр Армении подчеркнул решающую роль концерна «Росатом» в проекте по продлению срока эксплуатации работающего блока АЭС до 2036 года. Премьер-министр также отметил, что эта работа является высокоприоритетной задачей армянского правительства, а её конечной целью является строительство нового атомного энергоблока в Армении. В качестве возможных партнёров для строительства нового армянского энергоблока премьер-министр отметил важность сотрудничества с МАГАТЭ и международными партнёрами.
Как видите, выбрана достаточно общая формулировка. Сюда могут входить как отдельные страны, такие как Россия с концерном «Росатом», так и США. Короче говоря, премьер-министр подчеркнул системообразующую роль сотрудничества с МАГАТЭ как с международной организацией, призванной следить за исполнением обязанностей, взятых Арменией по договору о нераспространении, и выполнению так называемого комплайенса по определённым требованиям. Кстати, было также подчёркнуто, что Армения полностью придерживается договора о нераспространении и собирается всецело выполнять свои обязательства по этому документу, и сотрудничество с МАГАТЭ здесь имеет ключевое значение.
Коротко говоря, из заявления премьер-министра следует, что Армения держит открытыми все возможности по строительству нового блока. Это могут быть как российские энергоблоки, так и зарубежные. Единственное, что премьер-министр подчеркнул особо, это то, что Армения собирается и подумывает об использовании так называемых малых модульных атомных реакторов. Это было сказано.
Игорь Юшков: Я думаю, что руководство Армении находится в некотором положении неопределённости. С одной стороны, Армения заинтересована в сотрудничестве с «Росатомом», так как у него есть ряд конкурентных преимуществ. Во-первых, это технологический аспект. У России и Армении есть опыт совместной работы ещё с советских времён, и специалисты хорошо взаимодействуют друг с другом. Совсем недавно «Росатом» привлекался для продления срока службы действующей атомной станции. Кроме того, «Росатом» предлагает современные проекты по относительно невысокой стоимости. Во-вторых, это сроки. «Росатом» реализует свои проекты в срок, что является большой редкостью в современной атомной сфере, где задержки на два-четыре года считаются нормой. «Росатом», наоборот, запустил Белорусскую АЭС раньше срока, строит АЭС в Турции по графику, а также реализует другие проекты в Египте и других странах в установленные сроки. Для Армении это особенно важно, поскольку действующая станция скоро выработает свой ресурс, и её очередное продление будет маловероятно.
Строительство новой станции занимает более пяти лет, и важно начать его вовремя, чтобы избежать «ядерной паузы» — периода, когда старая станция уже не работает, а новая ещё не запущена. В такой ситуации дефицит энергии придётся компенсировать за счёт импорта. В-третьих, это финансирование. «Росатом», как правило, приходит со своими деньгами. Принимающей стороне достаточно определить необходимую мощность и место строительства, а «Росатом» сам занимается финансированием, строительством и привлечением подрядчиков. Возврат инвестиций обсуждается заранее. Существуют гибкие схемы: например, как в Беларуси, где был предоставлен государственный кредит, или как в Турции, где «Росатом» сам строит, эксплуатирует и владеет станцией, а инвестиции возвращает за счёт продажи электроэнергии. Для Армении такой вариант был бы наиболее экономически выгодным.
- Армения, кажется, определилась с типом новой АЭС — это модульная электростанция средней мощности (до 600 мегаватт). Какие технологии Россия может предложить в этой области? Существуют ли в мире, в том числе и в России, уже реализованные успешные проекты по строительству таких модульных АЭС?
Ара Марджанян: На мой взгляд, это не совсем эффективное решение, но у Армении есть время здесь определиться. Напомню, что на сегодняшний день работающие малые модульные реакторы есть в эксплуатации только в России и одна станция в Китае. Причём российская сторона и концерн «Росатом» предлагают целую линейку малых модульных атомных реакторов с мощностью от 55 до 300 мегаватт.
Игорь Юшков: С технической точки зрения проблем нет. «Росатом» имеет налаженную схему строительства, серийно выпускает ядерные реакторы и может предложить широкий спектр проектов, от стандартных блоков мощностью 1000-1200 МВт до реакторов малой мощности. Основной экспортный продукт — это ВВЭР-1200, аналоги которого успешно работают в России и строятся в Беларуси и Турции. «Росатом» прекрасно знает сейсмические и другие условия Армении, так как постоянно работал с местными специалистами. Однако Армении, скорее всего, нужна станция сравнимой мощности для замены старой, а не мини-АЭС, которые могут служить дополнительным источником энергии в будущем.
- Понятно. Строительство АЭС, особенно на постсоветском пространстве, это для России в большей степени экономический или геополитический проект?
Ара Марджанян: И то, и другое. Концерн «Росатом» на сегодняшний день является абсолютным лидером в атомной энергетике во всём мире. Как вы знаете, «Росатом» выполняет большие проекты в Индии, в Бангладеш, в Египте. Подписаны договоры с Мьянмой, подписаны договоры с Узбекистаном — кстати, на 6 малых модульных реакторов. Подписан договор с Казахстаном, и в Казахстане, и в Узбекистане уже начаты строительные работы. Так что концерн «Росатом» просто активен в своей деятельности. И строительство атомной станции, я думаю, Россия рассматривает и как определённое дополнение к портфелю заказов «Росатома», но и как хороший проект, который может быть реализован в рамках ЕАЭС.
Игорь Юшков: Несмотря на все преимущества, существуют политические соображения. Руководство Армении неоднозначно относится к геополитическому будущему страны и, скорее, видит его частью западного мира. В текущих реалиях это воспринимается как взаимоисключающие опции: либо ориентация на евразийскую интеграцию и сотрудничество с Россией, либо взаимодействие с западными странами. Мы видим, что руководство Армении не пытается «усидеть на двух стульях», как это делают многие страны, а открыто демонстрирует свой вектор на Запад, отдаляясь от евразийской интеграции и ЕАЭС. Такая позиция, с одной стороны, подрывает возможность получить выгодные условия, которые обычно предоставляет «Росатом». С другой стороны, армянское руководство опасается, что выбор «Росатома» будет воспринят коллективным Западом как доказательство лояльности России и повлечёт за собой риски вторичных санкций. Мы видим похожую ситуацию в Казахстане, который долго выбирал подрядчика для своей первой АЭС, проводя конкурс и всячески подчёркивая многовекторность своей внешней политики. В итоге «Росатом» был выбран, но как лидер консорциума. Армения, вероятно, находится в аналогичной ситуации. Руководство хочет получить выгодные условия, но при этом продолжить дрейф от России.
Ещё один момент, который может вызывать сомнения у армянского руководства, — это вопрос финансирования. В настоящее время в России дефицитный бюджет, и предоставление многомиллиардных льготных кредитов странам, чей внешнеполитический вектор направлен в сторону от России, становится всё более проблематичным. Есть вопросы и внутри самой России, почему государственные деньги направляются на строительство АЭС за рубежом, в то время как есть дефицит энергии внутри страны. Возможно, опция финансирования со стороны «Росатома» сейчас приостановлена. Кроме того, Россия тоже сталкивается с рисками. Если США или ЕС введут санкции против «Росатома», Армения может заявить, что не сможет выполнять свои обязательства по возврату средств, ссылаясь на санкции. Это создаёт новые требования к политической лояльности и устойчивости к антироссийским санкциям.
- В Армении часто говорят о необходимости диверсификации в энергетике, утверждая, что доминирование России в этой сфере делает Армению слишком зависимой. Насколько уместно, по вашему мнению, продвигать политическую целесообразность в такой чувствительной и профессиональной области, как атомная энергетика? И к чему это вообще может привести?
Ара Марджанян: Здесь не надо терять твёрдую почву прагматического подхода. Дело в том, что диверсификация ведь присутствует, например, и в атомной энергетике, причём на блоках, которые устанавливаются на Курской АЭС-2 или на атомной станции «Пакш» в Венгрии. Там устанавливаются реакторы ВВЭР-ТОИ, где сам атомный остров — это российские технологии, а вся обвязка, автоматика и прочие агрегаты — это сотрудничество с французским Framatome, французскими производителями, отдельные части могут быть поставлены из Южной Кореи.
Как видите, и в атомной энергетике возможна диверсификация. И выбор реакторов ВВЭР для Армении, на мой взгляд, продиктован в первую очередь инженерно-технологическими особенностями атомной энергетики в Армении, а не тем обстоятельством, что ВВЭР — это русское название технологии PWR. Нам важна технология. Мне кажется, что наиболее перспективная технология — это технология ВВЭР. А в качестве работающего реактора нужно выбрать реактор ВВЭР-ТОИ, где присутствует очень серьёзное сотрудничество между Россией, Францией и Южной Кореей. Вот вам, пожалуйста, прекрасный пример диверсификации.
Игорь Юшков: Как я уже указал выше основные проблемы — это вопрос финансирования и политических решений. Руководство Армении должно определиться, готово ли оно сотрудничать с «Росатомом», несмотря на возможные политические риски, связанные с обвинениями в лояльности России. В то же время, российская сторона также должна оценить риски, связанные с предоставлением финансирования стране, которая демонстрирует отдаление от России. Эти вопросы требуют скорейшего решения, если Армения хочет вовремя передать «ядерную эстафету» от старой станции к новой, поскольку времени остаётся очень мало.
- Если Армения всё-таки выберет нероссийские технологии для строительства новой АЭС, как на это может отреагировать Москва? Может ли это привести к какой-то резкой реакции?
Ара Марджанян: Не думаю. Москва пожмёт плечами, скажет: «Не хотите — ну и прекрасно». Я думаю, что здесь Армения заинтересована в принципе в продолжении атомных технологий и наработанных умений гораздо больше, чем Россия. Я думаю, что это в интересах развития энергетики Армении в первую очередь.
Игорь Юшков: Если Армения выберет не российский проект для строительства АЭС, я не думаю, что это нанесёт какой-либо ущерб нашим отношениям. Возможно, в некоторых изданиях появятся статьи о том, что это плохой знак и ещё одно доказательство антироссийского курса руководства Армении, но не более того.
Я считаю, что Россия сейчас уже не воспринимает факт строительства АЭС или отказ от него как вопрос политической лояльности. Сегодня и так существует достаточно много сигналов, указывающих на нынешний политический курс Армении, Казахстана или любых других стран. Не стоит ориентироваться исключительно на то, согласилась ли страна на строительство атомной станции силами «Росатома» или нет.
Мы видим, что есть такие страны, как Турция, которые ведут весьма самостоятельную политику, и во многом она не совпадает с российскими интересами. Турция спокойно поставляет вооружение Украине и даже сбивала российские самолёты, но мы всё равно продолжаем строить атомную станцию. Значит ли это что-то? Мне кажется, нет.
То, что Казахстан всё-таки решил построить первую АЭС с «Росатомом», добавит ли это нам какого-то влияния или власти над Казахстаном? Нет, я так не думаю. Все прекрасно понимают, что реализация крупного экономического проекта, такого как атомная станция, не обязательно гарантирует существенную политическую лояльность, зависимость или ограничение внешнеполитического курса другого государства. Я думаю, что все теперь точно понимают: никаких гарантий и даже существенного эффекта от этого нет.
Сколько мы сотрудничали с Финляндией и другими европейскими странами в атомной сфере, и что, это дало нам какую-то лояльность? Нет. Мне кажется, нужно реально оценивать ситуацию. Я думаю, в России есть понимание, что в нынешней экономической ситуации, возможно, не стоит браться за такие крупные зарубежные проекты, где от нас ждут не только государственного, но и льготного финансирования. Может быть, нам имеет смысл поберечь деньги.
Поэтому я не думаю, что будет какая-то негативная реакция, и отношения станут хуже, чем сейчас. Не то чтобы они были ужасными — мы видим, что Пашинян ездит в Москву на атомный форум. Но я думаю, никто не обидится, если Армения построит атомную станцию с кем-то другим. Вряд ли.
ИАЦ «VERELQ»