События, происшедшие ровно 23 года, в ноябре-декабре 1987г., стали предвосхищением "сумгаита". Азербайджанские власти на территории отдельно взятого села проводили апробацию сценария силового выдавливания армян, и этот сценарий цинично назывался "Маршал Баграмян". Дело в том, что сами действия разыгрывались на родине прославленного военачальника, а кульминация намечалась на 2 декабря – в 90-летнюю годовщину со дня рождения маршала.
На западе Азербайджанской ССР располагалось легендарное армянское село Чардахлу, взрастившее сразу двух маршалов СССР (И.Баграмяна, А.Бабаджаняна), нескольких генералов и Героев Советского Союза. Уникальный в своем роде "заповедник воинской славы", на который раньше очень любили указывать бакинские власти как на "национальное достояние" (впрочем, нелишне заметить, что из более чем 120 Героев СССР – выходцев из Азербайджанской ССР сами тюрки составляли одну треть). Перестроечные волны накатились на это село отнюдь не демократическими колебаниями; азербайджанское понимание свободы всегда ассоциировалось со свободой армянских погромов и притеснений. Еще с лета 1987г. Чардахлу стало местом апробации "старых форм насилия в новых условиях".
Следует отметить, что выбор азербайджанским руководством именно этого села был глубоко продуманным: деревня традиционно считалась символом армянского боевого духа. Маршал Иван Баграмян вспоминал: "Народные сказки и древние сказания, в том числе любимое нами эпическое повествование об армянском народном герое Давиде Сасунском, о мифических "вишапах" и "дэвах" рассказывали нам, подросткам и детям, искусные сельские сказители".
Главный маршал бронетанковых войск СССР Амазасп Бабаджанян знал даже легенду о знаменитом соотечественнике, которого за отвагу похвалил Петр I в период Каспийского похода. И далее: "В нашем роду о военных говорили с чувством высочайшего почтения, издревле жило представление о воине как о человеке доблести, рыцаре-заступнике… Дядя стал штабс-капитаном, Георгиевским кавалером и погиб в Первую мировую, а брат моего деда дослужился до генерал-майора. В этом смысле Чардахлу – уникальное село, оно дало не только офицеров русской армии, но и маршалов СССР, в том числе Ивана Баграмяна, генералов и полковников".
О легендарном селе (только в советские годы оттуда вышло 200 офицеров) был снят и фильм по сценарию Садовского "Маршалы из селения Чардахлу". "Не всякий большой город может похвастать, что он родина сразу двух маршалов, а маленькое Чардахлу может", - отмечал автор. По настоянию маршала Баграмяна лента вышла на экран под другим названием: "Село отважных". Сам Садовский цитирует слова полководца: "Не маршалы главное в фильме, главное – сами жители, чардахлинцы. Назвать его лучше "Село отважных".
Именно на "селе отважных" и был остановлен выбор руководства Азербайджанской ССР. Ведь если и нужно было где-то на территории республики сломить армянский дух, то более символического места, чем Чардахлу, не существовало. Таким образом, выбор характеризовался идеологическим смыслом.
Главным преследуемым в этой кампании стал ветеран войны, орденоносец Сурен Егиян - директор Чардахлинского совхоза им. И.Баграмяна. Непосредственный организатор преследований - руководитель Шамхорского райкома Азербайджанской ССР М.Асадов осуществлял политику по выдавливанию армян из Чардахлу, сопровождавшуюся запугиванием жителей, попытками лишить директора совхоза должности, укрупнить село за счет присоединения азербайджанских деревень и так называемых убыточных хозяйств. Политика поддерживалась и корректировалась из Баку.
На особую символику притеснений указывает и тот немаловажный факт, что 90-летие со дня рождения маршала омрачилось погромом. Избиения армян и последующие аресты были, таким образом, вписаны в контекст праздничного юбилея.
В создавшихся условиях жители села вынуждены были направить делегацию непосредственно в Москву, которая хотя и была принята в ряде союзных инстанций, однако вмешательство центральных властей ограничилось увещевательными звонками в Баку. Собственно, неспособность центра к адекватному восприятию обстановки и предоставила местной администрации карт-бланш на свободу деятельности.
В декабре 1987г. сельчане обратились с письмом к генеральному прокурору СССР Александру Рекункову:
"Каждый приезд Асадова сопровождается отрядом милиции и пожарной машины. Не было исключением и 1 декабря. Прибыв с отрядом милиции поздно вечером, он насильно собрал коммунистов, чтобы провести… партийное собрание. Когда это ему не удалось, стали избивать народ, арестовали и вывезли на автобусе 15 человек. Среди избитых и арестованных - участники и инвалиды Великой Отечественной войны… доярки, передовые звеньевые, бывший депутат ВС Азербайджанской ССР многих созывов".
Из письма чардахлинцев генпрокурору СССР от 3 декабря:
"…Асадов 2 декабря с еще большим отрядом милиции организовал очередной погром на родине маршала Баграмяна в день 90-летия со дня его рождения. На этот раз избили и арестовали 30 человек. Такому садизму и беззаконию может позавидовать любой расист из колониальных стран... Беззаконие творится из-за бездействия республиканских органов, игнорирования указаний и предупреждений союзных органов".
Из обращения на имя министра внутренних дел СССР, генерал-полковника Александра Власова от 16 декабря:
"Трудно представить, что такое возможно в наше время, в условиях перестройки, демократизации нашего общества. 1 декабря… в село прибыл Асадов с отрядом милиции в 100 человек, чтобы провести партийное собрание по решению вопроса о назначении нового директора совхоза. Когда им это не удалось, они стали избивать жителей села, а затем арестовали и вывезли на заранее пригнанном автобусе 15 человек".
Подобные обращения можно цитировать долго. Чардахлинские события стали перчаткой, брошенной под устои перестройки, они призвали гласность к барьеру, явились индикатором зрелости, способности и готовности центральных властей на предмет отстаивания провозглашенных принципов. Демократические реформы "капитулировали" перед легендарным селом, союзное руководство оказалось не в состоянии дать адекватную оценку происходящему, не приостановило депортацию, почти ежедневные избиения и аресты. Впрочем, стоит ли удивляться, если тот же министр Власов (помимо прочего, организатор советского ОМОНа) даже в период блокады Нагорного Карабаха в 1988г. официально заявлял: "Утверждения о блокаде Карабаха явно преувеличены…"
Наглядной иллюстрацией противоречий между юридической составляющей политики гласности и ее фактическим отражением стала история с освещением чардахлинских событий; с одной стороны, над проблематичными материалами уже можно было работать, с другой – возникали еще большие проблемы с вопросом их публикации. В частности, командированный в село корреспондент "Известий" А. Беккер подготовил статью "У прошлого в плену", которая, однако, опубликована не была. Очевидно, от журналиста все еще ожидали воспевания "братской дружбы между советскими народами", посему сама депортация рассматривалась не в качестве продуманного политического сценария, а воспринималась исключительно в контексте "событий на селе". Симптоматично, что материал опубликовала газета "Сельская жизнь". В скором времени деревня опустела, армянское население покинуло еще один очаг своего проживания.
Чардахлинские события стали экзаменом на бдительность, честность, зрелость, профессионализм, последовательность и принципиальность архитекторов перестройки; этот экзамен ими выдержан не был. Насильственное выживание армянского населения явило собой репетицию в преддверии еще более масштабных, кровавых и изощренных форм погромов, генеральную репетицию резни армянского населения. Руководство агонизирующего государства оказалось неспособным уловить последний сигнал приближавшейся трагедии. Через два месяца будет "сумгаит".
Арис КАЗИНЯН, "Голос Армении"