Наш собеседник — заслуженный деятель искусств Армении, ректор Ереванской художественной академии, известный художник Арам ИСАБЕКЯН.
— Г-н Исабекян, недавно вам исполнилось шестьдесят. С какими чувствами вступили вы в свой седьмой десяток?
— Юбилей отметили в узком кругу друзей. Никаких особых чувств у меня не было, ну а мысли, раздумья о прожитых годах, о сделанном и несделанном, что и говорить, невольно приходят.
— Вы родились и выросли в семье художников: ваш отец — народный художник, профессор Эдвард Исабекян, мать — Арпеник Налбандян, дядя — народный художник СССР Дмитрий Налбандян. Можно ли сказать, что выбор вашей профессии был предопределен?
— В семьях людей творческих, художников, наследование традиций и выбор профессии протекают настолько плавно и естественно, что, кажется, иначе и быть не могло — гены не оставляют альтернативы. Так было и в моем случае, хотя отец и хотел, чтобы я стал пианистом.
Первые свои этюды на открытом воздухе я делал в обществе матери — она поощряла мои художнические устремления и одновременно водила меня на уроки фортепиано. К сожалению, я очень рано лишился матери — в 12 лет.
— Профессора Эдварда Исабекяна всегда воодушевляли эпические персонажи, наше героическое прошлое, например, образы Сасунци Давида, героев Аварайра. А вас?
— А меня восхищали и воодушевляли Ван Гог, Караваджо, Веласкес, Гойя, Пикассо. Ну и, конечно, армянские темы и художники.
— Независимость разрушила многие стереотипы в искусстве. А что она дала художникам Армении, какие сдвиги произошли в их творческой жизни?
— Перемены больнее всего ударили по нашему поколению. Трудно было, родившись при одном строе, привыкать к совершенно другим реалиям. Искусство отделилось от идеи. Раньше творческий человек четко знал свою задачу, были идея и темы, организовывались ежегодные выставки, конкурсы, были четко определены критерии, на основе которых можно было получить, скажем, премию, звание, награду… То есть все было спланировано, превратилось уже в образ жизни, образ мышления. И вдруг все разом рухнуло. Свобода буквально хлынула во все сферы искусства. Свою самобытность художник может выразить лишь в случае, если он действительно свободен, но многие, к сожалению, восприняли ее искаженно.
Да, никаких препятствий сегодня для художников нет, можешь рисовать все, что задумал, ты сам определяешь и выбираешь тему, образы, все в твоих руках, в том числе организация индивидуальных выставок, участие в зарубежных конкурсах... Сам же несешь и финансовые расходы. Но проблема в том, что в условиях этой свободы появляются всякого рода недоучки, открываются бессмысленные выставки, в то же время многие талантливые художники оказываются в тени. Продажа картин также носит хаотичный характер.
Мне кажется, проводимая государством культурная политика недостаточно четкая. Государство должно заботиться о своих художниках, иначе будет немало еще случаев, когда произведения талантливых армянских художников продаются под флагом другого государства — как это случилось во время аукциона «Русские сезоны», когда картины Мартироса Сарьяна и Дмитрия Налбандяна были проданы как произведения русской живописи. Сегодня в Ереване действуют несколько галерей, которые в этом смысле делают благородное дело. Но все равно забота государства остается первейшим делом. Что же касается общественности, то мы постоянно ощущаем ее интерес к работам наших художников, ведь любовь к искусству у армян в крови.
— Союз художников Армении — большая и многочисленная семья, насчитывающая около 1200 членов. Все ли они состоявшиеся мастера и принимают ли они участие в международных выставках?
— Я думаю, что настоящих художников намного меньше — человек триста. Истинные художники творят постоянно, многие из них параллельно делают и другую работу — жить-то ведь надо! Немало и тех, кто отчаялся и впал в апатию. А для участия в международных конкурсах и выставках, повторюсь, необходима государственная поддержка, которая, к сожалению, ощущается не в полной мере.
— Когда художник занимается одновременно организаторской и административной работой, он вынужден жертвовать многим. Вы уже много лет являетесь ректором Государственной академии художеств. Не трудно ли сочетать живопись и руководство вузом?
— Мне приходится жертвовать прежде всего самым важным — временем для творческой работы. Но когда я анализирую проделанную работу, то убеждаюсь, что это время потрачено не зря. Некогда жалко прозябавший вуз сегодня отремонтирован, обновлен, перестроен, учебные программы обогатились новыми направлениями, созданы новые лаборатории, выставочные залы, музей. Открыты филиалы в Гюмри и Дилижане. За всем этим стоит кропотливая работа, но и сегодня мы продолжаем разрабатывать новые планы.
Мы выработали новый стиль работы. В первую очередь нам следует избавиться от некоторых стереотипов и привычек, которые замедляют прогресс. Одного философа спросили: «В чем разница между бомжем и миллиардером?» Он ответил: «В привычках». Именно эти плохие привычки и следует изживать. Мы должны сохранить грамотность, ту школу, которая учит человека думать. Я считаю, что художник должен быть разносторонне развитой, образованной личностью. Во Франции студент приходит в художественный вуз с уже определенным багажом знаний. А у нас не так, и поэтому нашей Академии художеств предстоит сделать еще очень и очень многое. 22 года моей жизни, за исключением годов учебы, связаны с Академией — она словно мой ребенок.
— А когда вам удается взять в руки кисть?
— Умудряюсь это делать, несмотря на административную работу,— это неотъемлемая часть моего образа жизни. Новых работ у меня много, я участвую в различных выставках. Немало и этюдов, над которыми еще надо работать. Недавно получил из-за рубежа приглашение поработать там… Я влюблен в живопись, и если Бог даст, успею все.
Гаяне АТАНЕСЯН, "Собеседник Армении"