В последнее время отечественный микрофон все чаще предоставляется людям, которые в свое время сделали все от себя зависящее, чтобы эстафетная палочка "от советского прошлого к суверенному будущему" затерялась в каком-то из исторических тупиков, а то и вовсе сгорела в жадной печи лютых зим начала девяностых. И чем чаще предоставляется им эфир, чем улыбчивее внимают им корреспондентки, тем смелей становиться их речь, тем увереннее они держат осанку.
Симптомы хронического нарциссизма обостряются прямо на глазах, и чувство собственной непогрешимости, чувство абсолютной безошибочности реализуемых ими когда-то программ постепенно становится навязчивой идеей реабилитируемого элемента.
Разумеется, упрочению позиций ставших "политическими долгожителями" шарлатанов весьма способствует шарлатанство сегодняшнего дня, однако даже оно и даже в наипротивнейших своих проявлениях не снимает ответственности с тех, кто кинул эстафету в печь.
Они появились на площади в конце восьмидесятых, посему сегодня ощущают себя настоящими патриархами национальной политической жизни с двадцатилетним стажем публичной деятельности, что в условиях двадцатилетней армянской независимости, право же, - возраст едва ли не патриарший. В ковчеге их было много: кто-то был давнишним агентом влияния, кто-то – завербован к моменту, кто-то - решился уловить миг и разрубить гордиев узел собственной ущербности, а кто-то был искренен и действительно хотел как лучше.
Естественно, все они очень скоро переругались, и получилась так, что новой страной стали управлять те из них, кто не имел представления об азбучных истинах, к примеру,
сколько административных районов в Армении, что такое агропромышленный комплекс, в чем разница между размещением населения и его расселением, чем фрезерный станок отличается от токарного, какие металлы относятся к черным, какие к цветным; животноводство и скотоводство – это одно и то же или нет, карбонаты в почве – это хорошо или плохо, транспорт и связь – это сферы производственные или области услуг, что такое бонитет лесного покрова и как определяется продуктивность древостоя, виадук – это архитектурный термин или название вокально-инструментального ансамбля…
Ввиду полного отсутствия адекватного понимания элементарных вопросов они, естественно, были неспособны решать какие-то более важные задачи и не имели даже малейшего представления о более или менее разумных сроках реализации не существующих в их арсенале экономических схем. Несостоятельность новой власти явственно выявилась в ноябре 1991 года в инаугурационной речи первого президента.
В социально-экономической сфере преобразований он пообещал буквально следующее:
"В предстоящий период - от 6 месяцев до года - осуществить и завершить полную приватизацию предприятий промышленности по переработке сельскохозяйственной продукции, строительства, легкой и пищевой промышленности, сферы торговли и обслуживания, сохраняя монополию государственной собственности лишь в сфере энергетики, горнодобывающей и тяжелой промышленности. С осуществлением указанных мер в республике, наконец, будет создана самостоятельная экономическая инфраструктура, регулируемая внутренними рыночными отношениями, свободная от произвольного воздействия внешних факторов". Таким образом, он определил для решения важнейших задач, тех с которыми мы не справляемся и по сей день, крошечный период - "от шести месяцев до года".
Или еще:
"До конца нынешнего года создать соответствующие и законодательные основы для облегчения инвестиций иностранного капитала, незамедлительно приняв особенно важные законы "Об иностранных инвестициях" и "О налогах". Напомним, что выступал он в ноябре, а значит, считал реальным принятие таких законов в течение одного месяца (естественно, эти законы были приняты много-много позже). Вместе с тем первый президент в своей излюбленной манере заявил: "3авершая перечисление этих первоочередных задач, стоящих перед республикой, считаю необходимым подчеркнуть, что я далек от нелепой мысли обещать чудеса нашему народу. У меня никогда не было привычки давать пустые обещания, и впредь я также с глубоким чувством ответственности решительно отказываюсь от обещаний и пророчеств чуда… Перечисленные положения являются именно такими осуществимыми задачами…."
Более того, в своей инаугурационной речи он даже пообещал, что если через год не удастся осуществить на три четверти намеченную программу, то… "в противном случае я готов через год посредством референдума вновь запросить вотум доверия народа". И это в период войны.
Все это свидетельствует о том, что новые власти жили и развивались
вне временного контекста. Естественно, они могли многого и не знать (впрочем, не до такой степени), однако обучаться, просить советов и рекомендаций – были обязаны. Однако подобных намерений не было вообще, более того: на всех тех, кто знал разницу между фрезерным и токарным станками, между химией полимеров и основной химией, следовательно замечаниями своими мог по неосторожности вскрыть невежество "элиты", были наклеены позорные ярлыки "коммуниста" с указанием на дверь (конечно, грех сравнивать их с Лениным, но как не вспомнить его призыв к "буржуазным" специалистам вернуться в Россию и помощь ей развиваться).
В июле 1992 года был принят закон "О приватизации", оказавшийся непригодным для непосредственного применения. Необходимо было принимать еще множество других законов и подзаконных актов. Помимо этого, приватизацию допускалось проводить только в соответствии с ежегодно утверждаемой программой. Совершенно инородным элементом в либеральном контексте закона выглядела статья о приватизационных сертификатах, всенародно именуемых ваучерами. Как вспоминает Олег Гаспарян (в 1991-1995гг. главный эксперт Комиссии по вопросам экономики ВС РА), "эта злополучная статья была "впихнута" в закон под большим давлением политиков-популистов, а также по рекомендации экспертов МВФ. Известно, что
ваучеры были специально придуманы для ускорения приватизации в постсоциалистических странах. Наиболее деструктивным этот механизм оказался в тех странах, где громче разглагольствовали о справедливости при распределении ваучеров и меньше думали об оборотной стороне подобных экономически малоэффективных кампаний. Армения оказалась в ряду стран, где ваучеры были использованы на удивление нерациональным способом".
Поразительным оказался сам механизм приватизации. Поначалу был заложен столь непродуманный принцип управления приватизацией через Госкомиссию по приватизации и разгосударствлению, что его непомерная "политизированность" долгие годы не позволяла комиссии окончательно сформироваться. Непрофессионализм, а также межпартийные противоречия ее членов привели к провалу разработки программы приватизации промышленных предприятий.
В то же самое время, в самый разгар войны, когда активные боевые действия из Карабаха перекинулись на территорию 11 из 37 районов Армении, новые власти в своем неуемном стремлении отметиться в глазах международных либеральных структур пошли на
беспрецедентный в мировой истории шаг: приступили к приватизации земли, которой, кстати, могло и не остаться вовсе. Именно тогда возник более или менее серьезный конфликт между "новыми" и "старыми" хозяйственниками, причем последние отмечали факт непродуманности и возможных роковых последствий децентрализации власти и земель в период войны, особенно в приграничье и на фронте. Впрочем, тщетно: людям, несведущим в элементарных вопросах государственного управления, трудно было улавливать истины, писаные для всего остального мира.
Между тем им необходимо было как-то разобраться со всем "этим наследием". Посему они поступили радикально, следуя известной логике: ответы не нужны, если нет соответствующих вопросов. И весь этот контингент дружно приступил к изничтожению вопросов – разрушил агропромышленные комплексы, продал станки (без особой разборки на фрезерные и токарные), металлы (черные и цветные, легкие и тяжелые), ликвидировал транспорт и связь, вырубил лес и загубил скот. И только после этого они вздохнули полной грудью, высвободившись из-под бремени тяжелого груза. Для полного же своего комфорта они заложили в образовавшейся пустыне "оазисы армянского суверенитета" в форме торговых столиков, бензоколонок, игорных домов и борделей, а также прочих объектов, в максимальной степени соответствующих их ценностным устремлениям, навыкам и способностям.
Выращивание лавочника и надзирателя как героев приватизированных оазисов сопровождалось лозунгами о том, что "время нынче военное и это объективные трудности", что "советское оборудование морально и физически устарело", что "социалистическое хозяйство было комбинированными и нашим предприятиям не выжить в новых условиях", что "прогнившие порядки надо менять на новые, цивилизованные". Приставленные к власти в Армении персоны "единственной и всеобъемлющей панацеей" провозгласили "либеральные реформы" с перспективой трансформации
единой этнокультурной общности в некое космополитическое сырье для изготовления последующего наднационального продукта.
И вот в последнее время отечественный микрофон все чаще и чаще предоставляется людям, которые в свое время сделали все от себя зависящее, чтобы мощнейшие факторы национальной солидаризации: землетрясение, враждебное окружение, скудность ресурсов, война, блокада, беженцы - предстали в качестве механизмов национального разложения.
Что сегодня желают высказать вчерашние шарлатаны, этакие "политические долгожители" Армении, "ветераны хаоса и беззакония". Что так жить нельзя? Это прекрасно известно и без "откровений" Л.Т.-П. или Багратяна, Блеяна или Шахназаряна. В конце концов, не каждый имеет право обвинять власти, и уж тем более права такого не имеет тот контингент, который и заложил принципы развития армянского государственного разбоя.
Арис КАЗИНЯН, "Голос Армении"