Завершились съемки документального фильма шведского публициста, режиссера Сюзан Харталян «Клеймо моей бабушки». Фильм рассказывает о тысячах армянских женщин, на телах которых были сделаны специальные наколки во время Геноцида армян в Османской Турции 1915г., а также призван разгадать тайну, говоря современными терминами, «татуировок». Через несколько дней в Стокгольме состоится презентация этого фильма.
Сюзан Харталян еще в 1988 году сняла свой первый документальный фильм о Геноциде армян «Возвращение к Арарату». В своем фильме «Клеймо моей бабушки» она представляет новые факты и ставит вопросы, которые до сих пор никем не были озвучены.
«Тема Геноцида проходит красной нитью по всем моим фильмам», - рассказала она информационному сайту Ermenihaber.am.
Представляем интервью с шведским режиссером:
- После Геноцида в Руанде, параллельно с Геноцидом в Дарфуре активно стали говорить об изнасилованиях женщин. Рассматривался тезис, что изнасилование женщин в ходе Геноцида составляет часть стратегии. То есть, помимо физического истребления врага просматривается тенденция его уничтожения на генетическом уровне, желание одержать генетическую победу.
- И эта стратегия применялась также во время Геноцида армян?
- Да. В ходе моих исследований я поняла, что эта стратегия применялась также во время Геноцида армян. Армянских женщин насиловали, похищали, использовали. То есть, если армянские мужчины были убиты, то десятки тысяч армянских женщин, которые продолжали жить, осознавали, что такая жизнь равносильна смерти.
- Как вы раскрыли тайну женщин, «татуированных» во время Геноцида армян?
- В ходе моих исследований в архиве Лиги наций я нашла странные фотографии армянских женщин. В основном, это были фотографии молодых девушек, которые имели наколки. На каждую девушку был заведен специальный пакет документов, в котором отмечалось ее имя, если она помнит, и сведения о родителях. Там были записаны их воспоминания и истории, как их похитили, сколько лет они жили в рабстве и т.д. Эти архивы заполнены подобными историями.
- Какого возраста были эти девушки?
- Я была потрясена, поскольку некоторым из них было всего 8-12 лет. Но самое большое потрясение я испытала в тот момент, когда рассматривая фотографии девушек, я вспомнила, что у моей бабушки были такие же знаки на руках и на лице.
- То есть, ваша бабушка также была «помеченной»?
- Да. Я не любила свою бабушку. Она была не похожа на других бабушек. Она не любила физический контакт, не обнимала и не целовала. Мы немножко ее побаивались, а знаки на руках усиливали наш страх. Мы не понимали, что это за знаки. Я узнала это только тогда, когда увидела фотографии этих девушек.
- А для чего делались такие наколки?
- Мы знаем, что многие армянские женщины были похищены курдскими или арабскими племенами. В то же время, многих взяли турецкие семьи. В эти годы армянские женщины и дети, как фрукты, валялись на улице и каждый желающий мог прийти и взять «сколько захочется». Действовал принцип, «бери кого хочешь и сколько хочешь». Такова действительность. Я даже слышала истории о том, что женщины в зависимости от возраста или от того, были ли они «использованы» ранее или нет, имели разную цену. Например, у восьмилетней девочки была одна цена, у 12 летней – другая, у зрелой женщины тоже была своя цена. То есть, это был целый бизнес.
А наколки – это традиция племен. Они помечали женщин, чтобы показать, что это их собственность.
- Фактически, каждое племя имело свои знаки?
- Да, у каждого племени были свои особые знаки. То есть, наколка – это печать собственности. В ходе моих исследований я нашла фотографию девушки, у которой были такие же знаки, как у моей бабушки. Я предполагаю, что они были похищены одним и тем же племенем.
Мои исследования привели меня во Фрезно. В 1919 году группа женщин, собранных из пустынь, добралась со Среднего Востока во Фрезно. Во Фрезно их было так много, что их называли «синегубыми» (Blue lips). Люди рассказывали, что «помеченных» армянских женщин во Фрезно было так много, что это уже не казалось им странным.
- Сюзан, говорила ли ваша бабушка о своих наколках?
- Нет, никогда, Я помню, у нее были белые перчатки, под которыми она скрывала рисунки на своей руке. Она всячески пыталась стереть из своей памяти годы Геноцида. Настолько, что мы даже дома об этом не говорили. Мы держали эту страницу под замком. До 16-17 лет я ничего не знала о Геноциде. Такое впечатление, что пережитое потрясение она передала следующим поколениям. Если даже мы что-то и знали о ней, мы притворялись, что не знали. И этот фильм – процесс раскрытия тайны, загадки. Моя бабушка была у меня на глазах первые 20 лет моей жизни, но я ничего о ней не знала. Ее душа как будто была, и как будто ее не было. И в этом своем двойственном существовании между бытием и небытием она хранила свою великую тайну.
- Вы сказали, что у сестры бабушки также были наколки, она тоже не говорила об этом?
- Да, младшая сестра бабушки тоже была «заклеймена». Она была в таком же самоотрицании и не говорила об этом. Я постоянно ее спрашивала, почему не говорит об этом? Однажды, когда я снова задала вопрос, она с гневом набросилась на меня: «Чего тебе надо? Рассказать всем, что это сделали турки? Какое это имеет значение сегодня?».
- Татуировки делались насильно? Против воли женщин?
- Естественно. Никто не спрашивал их мнения. Есть множество историй о том, как впоследствии эти женщины, освободившись из рабства, пытались стереть с себя эти знаки. Многие пробовали вывести их химическими растворами, у них были ужасные раны и шрамы на лицах.
- А как складывалась судьба «заклейменных женщин», удавалось им жить с заклейменной судьбой?
- Армянские мужчины отталкивали их. Даже сохранились сведения о том, что еще в Бейруте в 1924 году пластические хирурги пытались восстановить девственность изнасилованных армянок. Фильм порождает вопросы не только о турках, но и о нас, армянах. Например, почему эти женщины хотели восстановить свою девственность? Об этом есть много исследований. Особенно интересно исследование Ваге Ташчяна, в котором рассказывается, что армянские мужчины не принимали этих женщин, вернувшихся в свою общину. Особенно тех, кто носил клеймо. Клеймо было явным доказательством того, что эта женщина уже была с другим мужчиной, она не девственница. Причем, она была в интимных отношениях с врагом, с мусульманином. Есть такие аспекты, есть некоторые страницы истории, которые мы из стыда пытались закрыть и не говорить об этом. Но это вопросы, о которых мы должны начать говорить больше.
- То есть, этот стыд мы также генетически унаследовали от наших бабушек?
- Да. В фильме затрагивается также вопрос, как пережившие весь ужас Геноцида, генетически передали стыд своим поколениям помимо их воли. В нашей семье все испытывают стыд за то, в чем абсолютно не виноваты.
И это клеймо позора ложится на наше поколение, и не дает нам говорить об этом.
- Возможно ли посредством документального фильма показать чрезвычайно важную эмоциональную часть этого вопроса?
- Да, и этот фильм важен также с точки зрения использованного в нем языка кино. Я должна была сделать так, чтобы превалировало человеческое отношение, а не просто излагались голые факты. Если нет человеческого фактора, фильм мне неинтересен. Он должен быть таким, чтобы зритель увидел самого себя.
Под конец интервью Сюзан Харталян выразила сожаление, что сильно опоздала со съемками этого фильма, и не сняла его при жизни бабушки. Она сожалеет, что поздно узнала о том, что бабушка под своими белыми перчатками скрывала не только наколки, но и темные страницы своей жизни. Турки не только сделали наколки на ее руках, они заклеймили ее жизнь, оставив в памяти клеймо кошмара, ужаса и позора. И сколько таких «заклейменных» судеб, о которых мы не знаем, о которых еще надо рассказать. ..
Интервью провела Астгик Игитян
Panorama.am