Прошедшая в конце февраля в столице Туниса международная конференция «друзей Сирии» завершилась так же невнятно, как и невнятно планировалась. От конференции ждали «новых» тезисов, выработки конкретных планов и решений, вплоть до силовых мер в отношении режима Асада, однако, некоторым образом, сложилось иначе. По итогам конференции было подчеркнуто, что страны-участницы требуют «скорейшего прекращения любых форм насилия», а также было заявлено, что будут предприняты меры для «усиления санкций против режима» в Дамаске. Чем же диктуется сдержанность США и стран-участниц конференции?
Аморфность сирийской оппозиции, раздираемой внутренними противоречиями, безусловно, является наиболее чувствительным вопросом для антиасадовской коалиции. Ярким подтверждением корректировки акцентов было заявление госсекретаря США Хиллари Клинтон, адресованное военному и политическому окружению Асада, в котором она открыто призвала сторонников нынешнего главы Сирии «встать на сторону защиты прав сирийского народа». Переоценка существующего положения дел привела к пониманию Вашингтоном, что позиции Асада в стране достаточно крепки, а возможности оппозиции не соотносятся с взятыми на себя обязательствами. Сценарий, «обкатанный» в Ливии и предложенный сирийским оппозиционерам, как рабочий план для свержения Асада, явно дает сбои. Город Хомс так и не стал сирийским «Бенгази», а внутренний фронт противодействия Дамаску, если и не стихает, то становится все более дезорганизованным, что неизбежно приведет к усилению «внешнего фактора». Понятно одно: смена режима в Дамаске для Вашингтона и его союзников - вопрос решенный.
В основе сирийского кризиса, как и в целом «арабской весны», безусловно, лежат внутренние причины. Однако внутренняя причинность арабских революций не автономна, тесно переплетаясь с динамикой процессов в глобально меняющемся мире. Протестная волна, затронувшая большей частью светские режимы социалистического и постсоциалистического формата, в определенной мере объяснима: архаичность политической системы, возникшей на «благодатной почве» противостояния Запада и стран социалистического лагеря, статичность элит, отражающих, как правило, интересы отдельных этноконфессиональных и племенных общностей, насущные социально–экономические, демографические проблемы на фоне набирающего обороты «исламского ренессанса», - стали платформой для «арабского бунта». Безусловно, эти проблемы имеют место быть; тем не менее, создается впечатление, что революционные тенденции не являются «созревшими» историческими предпосылками, какими нам пытаются их представить. Насколько оправдано вмешательство Запада и его региональных союзников в вопросе «продвижения демократии» на Ближнем Востоке, и является ли это главной целью?
Кризис концепции мультикультурализма, о котором в свое время громогласно высказались лидеры Германии, Франции, Великобритании, отражает, не без доли условности, степень восприятия исламской общиной Европы ценностей западной демократии, в основе которых лежат устои либерализма. Набирающие среди европейцев все большую популярность движения праворадикального толка являются индикатором этого процесса. Молодые мусульмане, фактически европейцы во втором, в третьих поколениях, так и не стали полноценной составной частью «западного общества». При этом популярные среди мультикультуралистов тезисы о «социально-экономическом факторе», «системном насилии», «низком уровне образования» и т.д. не дают ответа на все вопросы. Среди мусульман Европы есть прослойка молодых людей, получивших блестящее образование в Кембридже, Оксфорде, Сорбонне, тем не менее, ставших на путь радикального ислама. Очевидно одно, у Запада нет некого универсального концепта демократии, который был бы понят и востребован в арабо-мусульманском мире. За ширмой «демократизации» Ближнего Востока явно прослеживаются геополитические и экономические интересы отдельных государств Запада и региона.
Ключевой геополитической опорой США на Ближнем Востоке, безусловно, является Израиль, однако не меньшую роль в американской системе безопасности в регионе играют «арабские монархии залива». Именно Лиге арабских государств (ЛАГ), в которой политически и экономически превалируют «нефтяные шейхи Аравии», отведена роль авангарда борьбы с Дамаском.
Шаги, предпринятые ЛАГом, деятельности которой Запад в угоду общественного мнения пытался придать образ этакой нейтральной силы, обнажили антисирийскую направленность этой организации. Формула «роль своих будет убедительнее» с самого начала была не состоятельной. Агрессивная риторика, звучащая из Эр-Рияда и Дохи в отношении официального Дамаска, превосходит степень критики своих «западных патронов». «Арабская весна» создала немыслимые до сегодняшнего дня условия арабским монархиям в вопросе продвижения своих интересов в регионе, чем они не преминули воспользоваться. Цели Саудовской Аравии и Катара очевидны – «зачистка» светских режимов и усиление консервативного исламского фактора на Ближнем Востоке. Несомненно, интересы у арабских монархий локально разнятся, но общее видение политической конфигурации в регионе совпадает и носит многоплановый характер. Смена режима в Дамаске поставит «жирную точку» на светских проектах, как политическом формате для арабского мира. Консервативные арабские монархии Аравии, где Ваххабизм возведен в ранг официальной идеологии, на протяжении десятилетий вели, фактически, подрывную деятельность – на фоне формального панарабского взаимодействия - в отношении светских режимов «арабского мира» путем финансирования радикальных исламских движений в этих странах. Падение режимов в Тунисе, Египте, Ливии привело к маргинализации политического «ландшафта» и анархии (Ливия, в меньшей степени Тунис и Египет), что, несомненно, на руку сторонникам исламского пути развития, в которых общество видит силу, способную навести порядок. За консервативными исламистами и политически, и экономически стоят арабские монархии Аравии. Дело за малым: довести процесс до логичного завершения в арабских государствах, где режим пал, и смена Асада в Сирии. Однако за глобальной целью, которую «аравийцы» реализовывали на протяжении длительного времени, выступает более насущная проблема, важность которой для арабских монархий сложно переоценить. Имя это проблемы – Иран.
Противостояние шиитского Ирана суннитскому блоку Аравии вышло далеко за рамки сугубо идеолого–религиозных противоречий, которые, скорее, являются дополнением к геополитическим и экономическим интересам сторон. Иран, обладая зримыми ресурсами, - едва ли не единственное государство на Ближнем Востоке, способное противостоять гегемонии арабских монархий. «Шиитская триада»: Иран – Сирия – шиитское большинство Ливана, на протяжении длительного времени – со всеми оговорками – ограничивали экспансионистские устремления «аравийцев» в регионе. Отчуждение от власти в Сирии алавитов (алавизм – ответвление в шиизме) во главе с Асадом неизбежно приведет к политическому доминированию в стране суннитского большинства, что, в свою очередь, ослабит позиции шиитов в Ливане. Крах «шиитской связки» создаст новый геополитический расклад, крайне нежелательный для Тегерана.
«Арабская весна» создала парадоксальную ситуацию, сбив в коалицию сторонников преобразований, «разномастные» силы. Так, фактически, в «одной лодке» оказались США и радикальные исламисты из числа «Братьев мусульман» и «Хамас». Свою позицию в отношении официального Дамаска обозначила и Аль-Каида устами своего лидера Айман аль-Завахири, призвавшего своих последователей к свержению Асада. Однако на данный момент влияние радикальных структур на текущую ситуацию в Сирии носит, скорее, номинальный характер. Другое дело - потенциал Турции, чье «усердие» в практическом содействии сирийской оппозиции несет наибольшую угрозу Дамаску ввиду наличия общей границы. Потепление в последнее десятилетие отношений между Анкарой и Дамаском было едва ли не единственным достижением Турции в пресловутой концепции «ноль проблем с соседями», несмотря на имитационную сущность этой программы. Происходящая идеологическая трансформация на Ближнем Востоке соответствует интересами Анкары, где у власти стоят сторонники исламских преобразований в самой Турции. И, отнюдь, неслучаен факт того, что следующим местом проведения конференции «Друзей Сирии» избран Стамбул. Смещение режима в Дамаске, безусловно, усилит позиции Анкары в постасадовской Сирии и создаст благоприятные условия для реализации своих интересов в регионе: «рычаги» воздействия на сирийских курдов, сдерживание Ирана, плацдарм для ограничения устремлений «аравийцев».
Похоже, в Вашингтоне смирились с мыслью, что наиболее вероятной силой, с которой придется «договариваться» в случае свержения Асада, будут, в конечном итоге, исламисты. В Белом доме не питают иллюзий касательно перспектив взаимодействия с консервативными религиозными силами в Сирии и регионе в целом. Привлечение Вашингтоном арабских монархий и набирающую вес в «арабо-мусульманском мире» Турцию в качестве «адвокатов» и проводников своих интересов - наиболее «читаемый» вариант развития событий. Однако этот сценарий не является абсолютно выверенным. Ярким примером краха американской стратегии опосредованного контроля является афгано-пуштунское движение «Талибан», ныне практически не контролируемое Пакистаном. Эти риски наиболее чувствительны для Израиля, и в Тель-Авиве это понимают. Безусловно, в свете планируемой войны с Ираном «нейтрализация» режима Асада на руку Израилю, однако дивиденды от смены власти в Дамаске могут быть не столь значительны, в сравнении с риском получить у своих границ консервативные исламистские режимы. У официального Тель-Авива отнюдь не «радужные» отношения с арабскими монархиями Аравии, а в свете антиизраильских демаршей Турции проблема взаимодействия с «арабо-мусульманским миром» является чувствительным вопросом для Израиля. Не мудрено, что, несмотря на формальную поддержку «революционных» процессов на Ближнем Востоке, Израиль без эйфории воспринимает происходящие в регионе события.
Стоит отметить, контроль над Сирией для США и ее союзников дает ряд практических преимуществ: альтернативные пути транспортировки углеводородов, логистический ресурс, контракты для западных компаний и т.д.; но эти перспективы носят, скорее, второстепенный характер. Свержение Асада - для Вашингтона локальная цель «местного» значения, и является лишь частью стратегии глобального геополитического и геоэкономического доминирования. Важнейшей целью США является ослабление позиций Ирана в регионе. Смена режима в Дамаске будет весомым «подспорьем» для сговорчивости Тегерана в вопросе «внешнего» контроля над развитием ее ядерной энергетики. Это своеобразная программа - минимум в краткосрочной перспективе, в условиях, когда вопрос очередной «войны в заливе» остается открытым.
Интересы «Друзей Сирии» локально разнятся и соотносятся лишь по мере развития событий, а далее неизбежно приведут к нарастанию противоречий. Борьба за «наследие арабской весны» уже началась и за «завесой» демократизации носит иные императивы. Подавление выступлений шиитов на Востоке Саудовской Аравии и Бахрейне при молчаливом восприятии происходящих событий «либеральными» СМИ Запада - яркая демонстрация превалирования политических и экономических интересов над ценностями демократии. Подлинной демократии.
Каджик Барбарян, эксперт-аналитик Центра этнополитологических исследований