Постбиполярный синдром в международных отношениях, охвативший всю мировую систему, не просто конвертировал систему государств и международных организаций мира в совокупность так называемого «комплекта личного пользования» лидеров центра монополюсной мировой системы, но и породил антитела, которые противостояли данному центру на протяжении 22-ух лет. Главным генератором противостояния, по мнению многих экспертов, является Китай, который обогнал США по уровню ВВП и, развиваясь динамичными темпами, стал лидером в БРИК и претендентом на статус сверхдержавы номер один.
Однако, стоит отметить, что будучи автономной системой в структуре международных отношений, Китай в данный момент не может получить статус гегемона мировой политики по ряду фактов: старая авторитарная система, которая по существу дала стимул экономическому росту и динамике промышленного развития в условиях массовости населения и всестороннего прессинга «демократических» СМИ и «либеральных» соцсетей, может создать искусственный прецендент волнений в обществе и антиправительственных настроений. Большая часть дешевой китайской продукции уходит в Россию и на Запад. Если мировой экономический директорат наложит суровые санкции на Китай, которым был подвержен Иран, то его экономика, безусловно, потерпит большой урон, потеряв основной рынок экспорта. Данный опыт фактически создал «оппозицию-суррогат» в Северной Африке, уничтоживший великое наследие арабского социализма.
Другой болевой точкой Китая является его многонациональная составляющая, которая проявляется в сепаратизме тюрков-уйгуров в Синьцзян-Уйгурском автономном округе, сепаратисткие отношения шерпов в Тибете, исторические противоречия с Монголией по вопросу Внутренней Монголии, где проживают миллионы монголов-кочевников. Это, на языке американских интеллектуалов, breaking point, делает Китай привлекательным объектом для спецслужб, годами, разрабатывавшими стратегические карты.
Другой альтернативой была Исламская Республика Иран, менее зависимая от всемирных структур и лидеров. Иран, интенсивно взаимодействовавший с теми же нейтральными (до арабской весны) арабскими странами, неподконтрольными Западу постсоветскими республиками (Армения, Туркменистан, Беларусь), был в символических дружеских отношениях с Россией (до инцидента с С-300) и стал главным поставщиком нефти для Китая, а в союзе с Венесуэлой создал идеологический союз антиимпериализма, став напоминать феномен Ахеменидов, расширяя экономические связи и интегрируясь с Центральной Азией, Закавказьем и Ближнем Востоком. Иран являлся негласным архитектором антимонополярного движения, но макет второй системы мира не удалось сконструировать, так как к власти пришел так называемый «аятолла Горбачев второй» - Хасан Роухани. Попытки создать деволюцию и перестройку в Иране предпринимались в годы правления аятоллы Горбачева (как его называла Западная пресса) - президента Хатами, но приход к власти Ахмадинеджада в 2003 г. свернул либерализацию.
Новый президент Ирана, выступая на 68-й сессии ООН, основывался на тех принципах, на которых построена ИРИ, но в его речи фактически не было антиамериканских и антизападных тезисов, которые изобиловали в речах президента Ахмадинеджада. Открытое заявление Роухани о сближении с США есть индикатор кардинальных перемен, как во внутренней, так и во внешней политике Ирана. Также Роухани заявил о желании совместной добычи нефтегазовых ресурсов и совместном развитии атомной энергии, что похоже на то, что иранская экономика готова встать под международный контроль. Тезисы, озвученные Роухани, похожи на реплику Михаила Горбачева на пленуме ЦК КПСС в 1987 году: «Демократия нам нужна как воздух». Теперь в зависимости от интенсивности «иранской перестройки» или «эффекта Горбачева» Иран может быть реконструирован как минимум лет через шесть. Что же делать в таком случае соседним Ирану странам, таким как Армения, для которой Иран стал оболочкой стабильности и безопасности? В любом случае Армения должна быть готова к новым переменам в Иране и должна выработать новую стратегию взаимодействия с Ираном на ближайшее время.
.
Арсен Геворгян, студент факультета международных отношений Воронежского государственного университета 5-й курс