Я раньше гордился своим именем. Но недавно стал сомневаться. Спасибо, спецслужбы трех стран помогли разобраться.
Первое сомнение закралось во время моей поездки в Стамбул. Пограничник в аэропорту Ататюрка долго вертел мой паспорт в руках и показывал своему сослуживцу, а потом неожиданно сказал на ломаном английском: «Имя у вас какое-то неблагозвучное». Я прямо опешил от такого замечания турецкого официального лица. И стал оправдываться: «Так звали мэра Мекки, который был троюродным братом Пророка». Он меня все-таки пропустил, но отказался объяснять, чем ему не понравилось мое имя. В Турции около пяти миллионов черкесов, моих соотечественников. Их предки были изгнанны из родины после падения Сочи, последней столицы Черкесии. Я поехал посмотреть на ежегодный митинг перед российским консульством в Стамбуле с требованием к России признать черкесский геноцид. И не стал нескромно спрашивать о своем имени всех участников митинга. Но те трое, кого спросил, успокоили, что мое имя на турецком ничего плохого не означает. (Впоследствии выяснилось, что моя проблема была косвенно связано с геноцидом, хотя и не с черкесским.)
Углубление в историю только посеяло во мне ложные сомнения. Оказалось, что мой тезка будучи мэром Мекки возглавлял анти-исламскую коалицию, которая заставила мусульман переселиться в 622 году в Медину. А когда Абу-Суфьян, наконец, принял ислам, то настолько уже был не мил Пророку, что тот сказал: «Я никогда в жизни больше не взгляну тебе в лицо». Может, поэтому мое имя непопулярно в Турции, думал я.
На самом деле, у моего имени не религиозное, а романтическое происхождение. По черкесскому обычаю имя дает кто-то из родственников. И двоюродная сестра моего отца назвала меня именем своего парня. А через год они поженились. То ли мой тезка-односельчанин оценил ее жест, то ли у них отношения улучшились – тогда я в эти подробности не вникал, и их роман прошел мимо моего внимания, лишь слегка задев меня в самом начале моей судьбы.
Но из-за имени у меня позже были проблемы с российскими таможенниками, когда в федеральный розыск объявили моего однофамильца и тезку из другого селения. Еще и сейчас в интернете можно найти старые новости о том, как он метнул гранату, спрыгнул с четвертого этажа и отстреливаясь из пистолета скрылся в неизвестном направлении. В те неспокойные дни я работал в Институте гуманитарных исследований в Нальчике. И однажды мой знакомый профессор прислал ко мне своего молодого аспиранта, чтобы я его проконсультировал. А после профессор позвонил мне и смеясь сообщил, что вернувшись аспирант ему сказал: «В газетах пишут, что Суфьян Жемухов объявлен в федеральный розыск, а он спокойно сидит у себя в кабинете в Институте гуманитарных исследований. Вот и верь после этого новостям». Кроме курьезов были и проблемы. Спецслужбы в аэропорту всегда меня задерживали. Но тщательно проверив мою личность, извинялись и с сожалением пропускали меня в самолет. И такая же волокита была при каждом возвращении в любезное отечество. Это было неприятно, но терпимо, и занимало обычно не больше двух часов. Несколько лет назад моего родственника убили в очередном бою с милицией. С тех пор наши пограничники стали менее бдительными в отношении меня.
Тайна моего имени открылась во время моей поездки на международный симпозиум в Баку, куда я полетел из Стамбула. На таможне мой паспорт проверяла симпатичная азербайджанка. В какой-то момент я уловил в ее взгляде лестный интерес к моей внешности. По опыту знаю, что интуиция меня обычно подводит в толковании женской заинтересованности, поэтому я контр-интуитивно насторожился. И действительно, девушка вызвала офицера азербайджанских спецслужб и передала ему мой паспорт. Тот направился к своему коллеге в другом конце зала, и они долго совещались, даже звонили по телефону. Потом позвали меня и спросили: «А что у вас за имя?»
Не часто встретишь внимательных слушателей, искренне интересующихся твоим именем. Я немного волнуясь рассказал сотрудникам про Абу-Суфьяна, который жил полторы тысячелетия назад. И про свою романтичную тетю тоже рассказал. И про черкесский обычай. Но о проблемах с российскими пограничниками умолчал. Сотрудники азербайджанских спецслужб меня не перебивали. Потом прямо спросили: «Значит, это не армянское имя?» Тут я все понял. Эти скрытные турецкие сотрудники и их простодушные азербайджанские коллеги думали, что я коварный армянин, пытающийся проникнуть на территорию их стран!
«Нет, нет, Суфьян - это не армянское имя»,- успокоил я их. И сам вздохнул одновременно с облегчением и с досадой. Оказывается, проблема не в моем имени, а в анти-армянских комплексах. Хотя, если подумать: ну и что даже если бы я был армянином, ведь я гражданин Российской Федерации? Но я не стал в тот момент напирать на величие своей страны. Было два часа ночи, и общечеловеческая усталость ослабила мою гражданскую идентичность. Я вернулся к симпатичной азербайджанке, чтобы поставить штамп в паспорте. Она мне кокетливо улыбнулась и на ломаном русском сказала что-то вроде: «Ты кто такой, давай, до свидания».
Один американец позже рассказал мне, что у него тоже были проблемы на азербайджанской таможне из-за того, что в его паспорте стояла армянская виза. Хотя вроде американский паспорт должны брать не переставая кланяться. Ну тогда и я успокоился насчет своей краснокожей паспортины. Конечно, я слышал, что армяне и азербайджанцы недолюбливают друг друга. Но не знал, что все настолько серьезно.
Международный симпозиум был организован Администрацией Президента Азербайджана. Местные СМИ напечатали о нас на первых полосах, хотя мы собрались по такой отвлеченной теме, как роль Азербайджана во второй мировой войне. На следующее утро за завтраком я чуть не подавился кофе, прочитав в газете «Бакинский рабочий», что наш симпозиум «окажет большую роль в будущих исследованиях, связанных с армяно-азербайджанским конфликтом». А главный итог симпозиума газета преподнесла такими словами: «Представители всех проживающих в нашей стране народов гордятся азербайджанской государственностью и объединились вокруг идеологии азербайджанства».
Чтобы развеять нахлынувшую на меня пост-советскую депрессию, я решил пройтись по городу. Что правда то правда, идеология азербайджанства положительно повлияла на архитектуру - это я совершенно серьезно говорю. Город, конечно, изумительной красоты, я ходил и напевал: «Как же мне Баку не любить?» И только вид полуразрушенной армянской церкви на набережной меня чуть неприятно поразил. Хотя к чести городских властей, они не уничтожили церковь совсем. В кулуарах симпозиума азербайджанские коллеги мне признались, что в стране запрещено все, что заканчивается на «ян». Якобы даже запрещена фирма «Армани».
Согласно международной политической моде, наверное, Армения тоже ответила ассиметрично. Может, там запрещено все что начинается на «аз»? Я давно хотел пройтись по Еревану декламируя: «улиц твоих большеротых кривые люблю вавилоны». Вроде с именем у меня там не должно быть проблем. Если, конечно, не прицепятся к азербайджанскому штампу в моем паспорте. Или к турецкому. Теперь уже сомневаюсь, стоит ли ехать в Ереван.
В остальных случаях международные отношения, конечно, работают как часы. Недоразумения крайне редки, и случаются только через раз. И я подвохов больше не жду.
Суфьян Жемухов, политолог
http://www.echo.msk.ru