Мой дом — моя крепость, говорим мы, спеша холодными зимними вечерами домой, где тепло, уютно и сытно. Или более-менее тепло и уютно... Спешим, пробегая мимо тех, кто, скукожившись от холода, сидит на тротуарах и смотрит на тебя потухшими глазами. Мы стараемся не встречаться с ними взглядом — так наша психика защищается от переживаний.
Похоже, защищаются от них и местные власти, предпочитающие не замечать бездомных и сирых. Так у них принято. Да и кто считает бомжей за людей? Говорят, мол, сами виноваты, что оказались на улице. Действительно, кто-то промотал, пропил свою крышу над головой, кого-то вышвырнули вон домочадцы, излишне доверчивых провели — отняли жилье... Есть на ереванских улицах и психически нездоровые люди. Словом, так им и надо — умнее надо быть, здоровее, удачливее и богаче. В противном случае — не человек, а так, отброс общества, место которому на свалке. Брезгливое отношение к бомжам в какой-то мере оправданно: да, эти люди точно не моются в джакузи, многие из них вообще забыли, что означает мыться. Зато они классно умеют копаться в мусорных баках, добывая себе пропитание. Могут и монетку подобрать, если кто подаст. Проклятье для бомжа — зима. “Откровение”: они, как и все остальные люди, плохо переносят морозы — замерзают до смерти. Без спального места, под открытым небом, да еще впроголодь... Известно, бомжи тянутся обычно в центр Еревана, где возможностей “заработать” на жизнь больше — туристы, опять же, могут выручить, подав на хлеб. Но и полиция не дремлет, отгоняет рвань, заботясь о лице столицы. Бездомный Васил пожаловался, что “менты даже водку у них отобрали — сами выпили и закусили “их” огурчиками”. Для сугреву, наверное.
...Морозы этой зимой выдались не по-еревански лютыми. Бедолаги, особенно новички, не выдерживают (слава Богу, в этом году еще не было случаев со смертельным исходом) — отмораживают себе руки-ноги. По данным Ожогового центра, в этом году уже трое поступили к ним с отмороженными конечностями.
В одну из долгих зимних ночей на углу улиц Амиряна и Закияна два бездомных друга приютились у магазина: тот, который на ногах, суетился и собирал коробки, чтобы соорудить себе “постель”, другой, безногий колясочник, спал, свиснув с коляски. Его лицо было закрыто ветхим тряпьем. В этой же позе я обнаружила его утром. Люди шли мимо, и никому не было дела до того, жив ли этот человек или нет. А для многих он и не человек вовсе, просто бомж. Отброс. Отребье. Иначе бы ночные хулиганы не поглумились над двумя бездомными женщинами два года назад, когда после побоев дубинками Рузанна так и не оправилась, умерла вскоре. А Клара до сих пор ковыляет на своих сломанных и неудачно сросшихся ногах. А тот колясочник, как я выяснила, отморозил себе руки. Ноги ему ампутировали два года назад. Спасут ли теперь руки — неизвестно.
...В приюте для бездомных в Четвертом гюхе всего лишь 60 койко-мест, которые, естественно, заняты. Держат там бездомных 60 дней, а потом выпускают “на волю”. Желающих попасть под крышу немало, особенно зимой.
Скоро, когда все “нормальные” люди будут отмечать Рождество и Новый год, бомжи, замерзая на улицах, будут прислушиваться к раздающемуся из квартир звону фужеров с шампанским. И ждать, когда их более-менее благополучные сограждане выбросят на помойку остатки новогоднего стола. Но до этого им надо еще дожить. Благо еще, что постоянные напасти притупили в них многие чувства, оставив лишь тоску по теплой крыше и горячей похлебке. Но что притупило чувства наших чиновников — местных и прочих администраторов? Почему не сжалится над обездоленными и несчастными наша Церковь? Где эта любовь к ближнему? И разве может кто-то зарекаться от сумы?
...Действительно, что стоит собрать всех бездомных под одной крышей или хотя бы открыть для них бесплатные столовые? Как может глава общины любого района Еревана, Гюмри и других городов страны спокойно отмечать Новый год, сидя за обильно накрытым столом, зная, что на находящейся в его ведении территории есть голодные, замерзшие, несчастные люди?! Да их первым же делом должна была стать забота о самых обделенных жителях своего района! А они первым делом обставляют свои кабинеты, владения, закупают представительские авто, чтобы с визгом проноситься мимо бедняков... Вот так и живут, с каждым днем все черствея, все замыкаясь в своих дворцах, отгороженных от остального мира каменными стенами, за которыми не видно чужой печали.
И живет в своем домике, построенном из коробок, будто бы из кирпичей, Аида с улицы Абовяна, и теснится под целлофановым пологом интеллектуал Миша с улицы Закияна, который в своем жилище установил книжную полку и светлый угол с иконами, и радуется скудному теплу езидка Гоар с улицы Корюна, которая расположилась между деревом и мусорными баками и каждую ночь сжигает содержимое баков, чтобы чуточку согреться. А как-то она разложила под деревьями детские платьица, цветы и какие-то пластмассовые украшения. Прохожие шли, озираясь на это представление. Им было невдомек, что у несчастной женщины умер ребенок, а сама она от горя сошла с ума...
Елена Шуваева-Петросян, "Новое время"