В попытках объяснить причины известных событий в арабских (особенно) странах многие комментаторы склонны говорить о привнесенном характере самих событий и рассматривать их сквозь призму западных (в первую очередь американских) разработок по установлению своего вожделенного контроля над важнейшими сырьевыми и коммуникационными регионами. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что число сторонников подобного подхода пока еще лишь только умножается, а соответствующие рассуждения становятся все менее терпимыми, более бескомпромиссными, зачастую принимая характер "доктриальных истин". На самом деле это не только ложная, но и весьма опасная позиция (очевидно, что столь узкий, стереотипный и пристрастный взгляд на "природу вещей" не позволяет адекватно оценивать ситуации внутри отдельных стран соответственно фиксировать перспективные вызовы и угрозы).
Самое бессовестное в подобном подходе – это практически полное игнорирование народного фактора в политической жизни государств (а именно - недовольство масс, связанная с этим недовольством массовая активность "снизу", борьба за социальные гарантии и т.д.). Народ как таковой представляется едва ли не в качестве единого стадного поголовья, которым можно очень легко управлять при помощи одного лишь пастушьего рожка и дюжины псов – "благонадежных" и (естественно!) искусственно внедренных.
Иными словами, народ воспринимается и преподносится как некая постоянно пребывающая в сомнамбулическом состоянии общность или как абсолютно бессознательное вещество, с которым можно вытворять все что угодно. Это не только отвратительная, причем во всех аспектах (нравственном, историко-научном, общественно-политическом и др.) позиция, но и парадоксальная (главный парадокс в том, что сторонники подобного подхода, как бы противопоставляя себя "западным хищникам", сами игнорируют право народного фактора на самостоятельное существование).
Совершенно очевидно, что события (в том числе и такие, как силовое свержение или добровольная отставка политического руководства), за которыми мы наблюдаем в арабских странах, имеют тот же кризисный генезис, что и известные события в Греции (или в Италии). Однако если при рассмотрении отдельно взятого европейского случая комментаторы ограничиваются (как правило) некими вписанными в контекст мирового экономического кризиса объяснениями и изначально отвергают наличие в нем фактора явной привнесенности, то в "арабском случае" подобный (корректный) подход почему-то отвергается напрочь.
Таким образом, многочисленными экспертами тиражируется весьма ущербный постулат: в частности, признается, что подавшие в отставку Георгиус Папандреу (отец и дед которого, кстати, также занимали премьерский пост в Греции) или тот же Сильвио Берлускони оказались неспособными вывести свои страны из кризиса и вынужденно расписались в собственной несостоятельности, тогда как (например) Хосни Мубарак или Муаммар Каддафи являлись (в условиях того же кризиса) дееспособными деятелями, контролировавшими (до иностранного военного вмешательства) ситуацию в своих странах. Тот, кто внимательно отслеживает развитие событий в Северной Африке или Южной Европе, может очень спокойно и убедительно вскрыть ложность подобного подхода и почти математически доказать его искаженный характер.
Иное дело, что западные державы (которые сами не были готовы - ни идеологически, ни интеллектуально, ни материально - к мировому кризису и соответственно не могли себе позволить разрабатывать в кризисных условиях адаптированные сценарии) попытались сориентироваться по ходу, другим словами - сыграть на внутренних противоречиях в арабских странах. Мировая история -наглядная иллюстрация того, что предвосхищением подобных форм вмешательств во внутренние дела государств является кризис власти в реформируемых странах.
Между прочим, это уже давно сложившаяся традиция, которая непосредственно не связана с нынешним глобальным кризисом. В частности, грузинский президент Эдуард Шеварднадзе был отнюдь не меньшим западником, чем его преемник Михаил Саакашвили, но в конце концов вынужден был уйти в отставку, так как в какой-то момент перестал контролировать ситуацию в собственной стране, соответственно – его обещания (тем же американцам) перестали иметь практический вес, сам он перестал восприниматься в качестве договаривающейся стороны, почему и возникла насущная необходимость в смене руководства. Именно кризис власти в Грузии (пусть даже власти прозападно настроенной) и породил "революцию роз".
Кстати, сказанное весьма гармонично проецируется и на новейшую армянскую историю. В частности, если исходить из тиражируемого (на примере арабских стран) тезиса о том, что народ – это не самостоятельный фактор общественно-политической жизни, а направляемая пастушьим рожком сомнамбулическая общность или бессознательное поголовье, то и нам придется смириться с единственной мыслью об изначально провокационном характере Карабахского движения, советской агонии конца 80-х. Такая философия приводит к выводу, что все акции массового неповиновения в отношении подходов союзного руководства по карабахскому вопросу, все наши эмоции и требования диктовались не национальными чаяниями, а были привнесены извне. Это не только в корне неправильная, но и абсолютно тупиковая ситуация, которая, будучи к тому же и идеологическим рецидивом, вынуждает вместе с тем пересмотреть всю мировую историю ведения национально-освободительных движений и переставить все акценты.
Иное дело, что сложившаяся ситуация была использована нацеленными на скорейший распад СССР силами и проявилась в форме поддержки требования армянского населения НКАО жить своей жизнью. В частности, в одном только 1989 году американские законодатели приняли две резолюции в поддержку стремления армянского большинства области к воссоединению с Арменией. Сегодня, по прошествии стольких лет, очевидно, что принятие подобных документов диктовалось политической целесообразностью: однозначная поддержка армянскому народу обуславливалась осознанием необходимости скорейшего развала СССР и соответственно важности поддержания на территории распадающегося Союза (тот же кризис власти) стабильных очагов напряженности, одним из которых (всего лишь) и был карабахский. Но можно ли подгонять всю долгую историю карабахского вопроса под версию об иностранном вмешательстве, можно ли полностью игнорировать фактор народа как самостоятельной политической единицы?
Арис КАЗИНЯН, "Голос Армении"