Итоги прошедших в Турции парламентских выборов можно оценить как весьма успешные в контексте внешнеполитических интересов США по отношению к этой стране. После 12 июня в Турции нет политической силы, способной в самостоятельном и неограниченном внутренними препонами режиме осуществлять самодостаточный внешнеполитический курс. Партия Р. Эрдогана добилась в третий раз большинства в парламенте и права самостоятельно сформировать правительство, однако с мнением двух других прошедших в парламент политических сил в лице Народно-республиканской партии и Партии националистического действия она не сможет не считаться. Тем более партия Р. Эрдогана не сможет не считаться с мнением республиканцев и националистов Турции во внешнеполитических вопросах, разворачивающихся на юго-восточных и восточных границах Турции, хотя бы с учётом того факта, что в некоторых провинциях, расположенных на границах с Ираком, Ираном и Арменией (в Хаккяри и в Игдыре), правящая Партия справедливости и развития потерпела убедительное поражение, не получив от указанных вилайетов ни одного депутатского места.
США интересуют юго-восток и восток Турции как остающиеся самые проблемные для Анкары направления её отношений с соседними странами. С Грецией принципиальных напряжений в ближайшее время не ожидается в основном по причине полной переориентации Афин на решение собственных проблем, в которых страна увязла на многие годы вперёд. В отношениях с другим традиционно сложным и исторически оппонирующим партнёром в лице Болгарии у Турции также не предвидится резких взлётов и падений. И Греция, и Болгария находятся в орбите институциональных обязательств и правил игры ЕС и НАТО, поэтому здесь всё относительно предсказуемо и не зашкаливает за рамки стабильности. Всего этого нельзя сказать об отношениях Турции со своими юго-восточными и восточными соседями. С Сирией появились предпосылки для вхождения в ступор двусторонних осложнений, с Ираном уже долгое время нет признаков сближения и здесь можно зафиксировать определённую стагнацию, одной из причин которой следует с уверенностью считать появившиеся в последнее время сложности в сирийско-турецких отношениях. С Арменией у Турции особая повестка трудностей, в которой нарастающую роль играет приближение даты 100-летия Геноцида армян.
Многое указывает на заинтересованность США в дистаницировании Турции от всех трёх и от каждой в отдельности крупнейших её соседей на стыке Европы и Азии. В Вашингтоне стремятся к тому, чтобы и в Москве, и в Тегеране, и в Дамаске к Турции относились как к члену НАТО, как к потенциальному консолидатору натовской военной составляющей на ближневосточном направлении, на территории которого должна быть усилена военная инфраструктура оперативного значения.
В треугольнике отношений между Россией, Турцией и Ираном, как крупнейшими региональными державами, имеющими границы с Южным Кавказом, сложился определённый баланс сил и интересов, но этот баланс всё больше напоминает потолок возможностей, а не площадку для дальнейшего сближения. Линии взаимных интересов между этими странами продолжают выстраиваться параллельно уже реализованным или планируемым энергетическим и транспортным проектам, но линии геополитического, потенциально военно-политического противостояния продолжают оставаться. На этих линиях и выстраивается стратегия США по осуществлению пристального контроля и в случае необходимости приведения в действие нейтрализующих слишком близкое сближение России, Турции и Ирана рычагов воздействия.
Что это за рычаги и насколько они могут быть эффективны с учётом отмечаемого практически всеми аналитиками снижения активности и даже появления растерянности у США в связи с протекающими на Евразийском стыке, в Северной Африке и Ближнем Востоке процессами?
Прежде всего, это традиционные рычаги в арсенале американского влияния в регионе, которые выстраиваются вокруг таких тем, как Геноцид армян, курдский вопрос. К новым рычагам воздействия, которые набирают свою силу в аналитических исследованиях и стали апробироваться на практике можно отнести турецко-израильские сложности, отношение Турции к ядерной программе Ирана, склонение Турции к выстраиванию суннитской оси противостояния Ирану, где по мнению известных американских политологов партнёром Анкары должен стать Эр-Рияд.
Что касается дистанцирования Турции от России и недопущения формирования между ними даже намёков на политический альянса, то тут американский арсенал воздействия прежде всего ориентируется на стойкую неприязнь в Москве всему, что касается натовской активности впритык к российским границам. Из последних проявлений подобной активности, вызывающей раздражение в Москве от возможности ещё большего вовлечения Анкары в продвинутые схемы Североатлантического вовлечения, можно отметить следующие факторы.
В первую очередь, это тенденция территориального приближения натовской оперативной инфраструктуры к ближневосточному направлению, чего можно добиться в максимальной степени только с использованием территории Турции. Мы уже отмечали в наших предыдущих работах тот факт, что в последнее время в НАТО активно обсуждается тема оптимизации внутренней военной организации блока. По итогам встречи министров обороны Альянса в Брюсселе 9 июня этого года стало известно одно из возможных направлений такой оптимизации, которую, кстати, предложила сама Турция. Два объединённых командования сухопутных сил НАТО в Европе, ныне дислоцирующихся в немецком Хайдельберге и около Мадрида, могут быть объединены в одно и переведены в турецкий Измир. Таким образом, с учётом уже имеющейся в Измире военно-воздушной командно-оперативной составляющей НАТО, в этом районе на турецкой территории может быть создан самый сильный оперативный элемент с включением сухопутной и воздушной составляющих под объединённым командованием НАТО. Наращивание оперативного потенциала НАТО и усиление его базирования на турецкой территории не может не вызывать скрытого недовольства в военно-политических кругах России.
Планы США по более продвинутому вовлечению Турции в натовские схемы простираются и на такую щепетильную для России тему, как создание ПРО в Европе. Интересно отметить, что эти в целом не новые планы США по задействованию турецкой территории в проекте ЕвроПРО в последней динамике развития событий стали осуществляться на параллельных с констатацией определённого застопорения в американо-российских отношениях по теме ЕвроПРО треках. За окончившимся неудачей заседанием Совета Россия-НАТО в Сочи 4 июля этого года, по итогам которого стороны не смогли зафиксировать прогресс в вопросе совместной российско-натовской конфигурации ПРО в Европе, в акторитетных американских изданиях последовали публикации о вероятности зключению между США и Турцией соглашения о размещении элементов ПРО на турецкой территории, что может произойти в ходе визита Государственного секретаря США Х. Клинтон в Стамбул в середине текущего июля, а также слушания в Комитете по международным делам Палаты представителей Конгресса США (7 июля) на тему «Время сделать паузу в «перезагрузке»? Защищая интересы США перед лицом российской агрессии» («Time to Pause the Reset? Defending U.S. Interests in the Face of Russian Aggression»). В Москве стремятся к тому, чтобы США считались с Россией на таком уровне значимости и с применением такой внешне- и военно-политической риторики, как американцы это делают по отношению к Китаю. Но заявления представителей высшего военно-политического руководства США о том, что «Я не могу вспомнить другой такой страны, в отношениях с которой ещё столько предстоит сделать и в то же время от сотрудничества с которой США могли бы столько выиграть» (слова главы Объединённого комитета начальников штабов США адмирала Майкл Маллен в ходе его визита в Пекин 10 июля этого года) адресуются в сторону Китая, а не России.
Далее можно отметить такой фактор, как весьма быстрое реагирование Турции на малейшие изменения в динамике региональных процессов, в которых задействован потенциал НАТО. Здесь классическим примером резвого приспособления Турции к меняющейся конъюнктуре может выступать ливийский вопрос. Как известно, в самом начале до сих пор протекающей ливийской кампании Турция заняла «особую позицию», дистанцированную от жёстко антикаддафийской позиции стран-членов НАТО. По просшествии непродолжительного времени позиция Турции стала уверенно дрейфовать в сторону поддержки повстанцев в Бенгази и солидарности с крупнейшими странами НАТО, взявших на себя груз отвественности по силовому устранению режима Каддафи. На текущий момент Турция настолько сблизилась в своих оценках и действиях с другими членами НАТО, что на середину текущего июля запланировано очередное заседание так называемой Контактной группы по Ливии в Стамбуле, которую в своё время глава российского внешнеполитического ведомства назвал нелегитимной и охарактеризовал в качестве «в общем-то самодеятельно организованной структуры, которая сама себя провозгласила неким механизмом, отвечающим за выполнение резолюций (Совета Безопасности ООН)». А ведь были времена, когда Турцию не приглашали на совещания стран-членов НАТО по Ливии, как это было 19 марта этого года, когда в Париже был проведён саммит по ситуации в Ливии, в котором приняли участие 22 государства.
Схожим образом Турция повела себя и в сирийском вопросе, где позиция Анкары также уверенно дрейфует в сторону ужесточения по отношению к действиям законного правительства в Сирии, возглавляемого Башаром Асадом. На фоне жёсткого противления России любым намёкам в Совете Безопасности ООН на принятие в отношении Сирии резолюций «по ливийскому образу и подобию» Турция ведёт себя весьма солидарно в рамках политических согласований со своими евроатлантическими партнёрами, давая согласие на проведение в курортной Анталье учредительной конференции сирийской оппозиции и координацию действий с США в вопросе пристального мониторинга событий в Сирии.
В складывающейся палитре интересов и целей крупнейших государств Евразии многое будет зависеть от возможности США влиять на решение вопроса предоставления Турцией согласия России на прохождение газопровода «Южный поток» в турецкой исключительной экономической зоне на Чёрном море. Как известно, по данному вопросу Турция обещала определиться к ноябрю этого года. Середина осени будет весьма интересным периодом для широкого спектра региональных процессов. В качестве дного из аспектов данной интересности можно отметить приближение в этот период даты окончательного определения кандидата в следующие президенты России от правящего тандема. А с таким вопросом, как снятие последних принципиальных препон на пути реализации проекта «Южный поток» будут связаны большие внутри- и внешнеполитические ставки в России и за её пределами.
Михаил Агаджанян, внешнеполитический аналитик