В армянской культурной диаспоре есть немало замечательных имен, творчество которых еще мало изучено. Среди них красиво и ярко светится имя композитора Алана Ованеса, юбилей которого - 100-летие со дня рождения - отмечает в этом году 8 марта не только музыкальная общественность США, где он жил и творил, но и Армении. Его музыка - это целый мир удивительных образов, пришедших к нам из сочинений разных жанров - симфоний, сонат, концертов, кантат, хоровых сочинений... Алан Ованес принадлежит XX веку, но вместе с тем он композитор, сохранивший музыкальную свежесть и в новом тысячелетии, музыкант, вечно живую актуальность которого - человека и художника - не затмили и современные новейшие течения.
Вклад композитора в музыкальную культуру поистине неизмерим. К чему бы ни прикоснулась его рука - будь то симфония или кантата, балет или опера, концерт или этюды - во всех жанрах им созданы значительные произведения. Он много писал, его неистощимая художественная фантазия рождала новые идеи, образы. И вот теперь, много лет спустя, воочию убедились в значительности музыкальной фигуры Алана Ованеса.
Конечно, у его музыки есть и почитатели, и отвергатели, и безразличные к ней люди. Но совершенно очевидно, что он один из самых плодотворных композиторов диаспоры, стоящий у истоков множества различных поисков и открытий, всю жизнь следовавший своим принципам.
В последнее десятилетие сочинения композитора все чаще включаются в программы наших концертов. Вспоминается один из них в Большом зале им. Арама Хачатуряна, организованный по инициативе фонда "Алан Ованес", прошедший с участием Филармонического оркестра под управлением Рубена Асатряна, Академической капеллы под руководством Ов.Чекиджяна, известных солистов-пианистов Мартина Берковского (США), Атакана Сари (Турция), вокалистов из Китая, тенора Перча Каразяна и других. И та заинтересованность музыкой композитора, которую сполна проявили слушатели, присутствующие в заполненном зале, была ярчайшей демонстрацией благодарности художнику за его святое отношение к избранному делу - служение музыке.
Нельзя сказать, что творческое наследие Алана Ованеса широко известно армянской публике. Из множества его сочинений - симфоний (их свыше полсотни), опер, балетов, камерных и вокальных произведений, кантат, ораторий, фантазий на темы индийских и китайских духовых инструментов - у нас известны лишь некоторые. Как правило, его музыка получает противоречивые толкования. Споры, начавшиеся еще тогда, когда впервые прозвучали его первые произведения, продолжаются и поныне. Полярные взгляды связаны, конечно, с необычностью творческого наследия композитора.
В искусстве Алана Ованеса слились три мощных потока: завершенность, высокая духовность европейской музыки и на равных правах с ней - живой родник национальной армянской и восточной музыки. Причастность к самой сути комитасовской музыки, приверженность древней музыке Востока и интерес ко всему новому - отчетливые полюса, определяющие духовную структуру музыканта. Поражаешься, как свободно на широкой национальной основе вырастало творчество композитора. Европа, Япония, Индия, Китай, Корея - пространства, откуда он по капле собирал живительный сок для своего искусства, всегда оставались для него необходимым условием работы. Он искренне считал, что ограниченность убивает творческую мысль, и поэтому спокойной работе противопоставил тревогу и поиски.
Алан Ованес получил великолепное музыкальное образование: учился в консерваториях США и Новой Англии. Как человек и музыкант, он был захвачен событиями современного ему мира, напряженно отыскивая в его беспокойной жизни отблески духовности и красоты. Уже в 1933 году он удостаивается премии имени С.Эдикотта за первую симфонию, исполненную оркестром консерватории Новой Англии. В 1958г. Рочерстерский университет присвоил Алану Ованесу почетное звание доктора музыки, а через год почетная докторская степень ему была присуждена университетским колледжем им. Бейтеа.
Мятущийся и вечно одинокий романтик, Алан Ованес не умел засиживаться на одном месте. Он был первым западным композитором, приглашенным музыкантами Южной Индии на ежегодный музыкальный фестиваль Мадрасской академии музыки, где исполнил Мадрасскую сонату, заказанную для этого торжественного случая. В Мадрасе же состоялось первое исполнение его Восьмой симфонии "Аджун". Ему было заказано произведение для оркестра, состоящего из южноиндийских инструментов, которое назвал он "Нагуран" в честь великого индуса из Мадраса.
Продолжая свое музыкальное путешествие, он отправился в Японию, сыгравшую огромную роль в его творчестве. Иначе и не могло быть, потому что в этой стране искусство растворено во всем - в ландшафте, облагороженном человеком, в интерьерах, быту. Вдохновленный Японией, композитор написал два своих самых значительных камерных произведения - "Коке по Ниве" ("Мшистый сад") и Квинтет для фортепиано, которые впервые были исполнены в Стране восходящего солнца, состоялись концерты, где симфонический оркестр японской филармонии исполнил две его симфонии (Третью и Восьмую), а также псалом и фугу. Как писал один из японских критиков, "композиции Алана подобны японским спектаклям. По мере того как их разворачивают, они постепенно открывают все новые образы и все новый смысл".
О некоторых технических приемах, использованных композитором в его сочинении об Орфее, записанном на грампластинку оркестром японской филармонии, тайская газета "Асахи ивнинг ньюс" писала: "Одним из излюбленных средств выражения Алана Ованеса является то, что он сам называет "свободным жужжанием". Вязко звучащий фон создается путем одновременного исполнения в совершенно различных темпах одного и того же мелодического рисунка, причем обычно используется какая-нибудь одна группа инструментов - чаще всего струнная. Это может показаться странным, но получается поразительный эффект, вызывающий зависть всех его коллег. Он крайне оригинален, но не стремится к новаторству во что бы то ни стало. Среди композиторов XX века только он один полностью отказался от какофонии".
Вдохновленный Востоком, Алан Ованес выступил с концертами во Франции и Германии. По собственному либретто композитор написал балетную драму "Духовой барабан", премьера которой состоялась на музыкальном фестивале Гавайского университета. За это произведение Алан получает рокфеллерскую дотацию на проведение музыкально-исследовательской работы в Японии и Корее. В этих странах он изучает старинную придворную музыку, а затем перекладывает на западную нотную систему древние и сложные контрапунктические произведения гагаку. Находясь в этих странах, он создает ряд собственных сонат для древних японских и китайских инструментов, новую оперу "Дух лавины", две симфонии - "Серебряное паломничество" и симфоническое полотно для струнного оркестра и корейских народных инструментов.
Прослеживая творческий путь композитора, можно заметить, что всю жизнь его вдохновляли армянская музыка VII столетия и Комитаса, классическая музыка китайской династии Танг и Ах-ак в Корее, гагаку в Японии и оратории Генделя. И все же главным источником вдохновения всегда оставалась природа. Впечатления от природы сливались, концентрируясь в сильнейший сгусток эмоций. Формы живой природы - та звуковая оболочка, та пластическая метафора, в которую облекался его замысел.
Природа дала ему все - талант, волю, энергию. У него инструменты научились рисовать трепет озаренных солнцем листьев, шум горных водопадов, мелодическую линию Гималайских гор, трель черной тучи, закрывающей солнце. И все эти краски засверкали в монументальных произведениях, которым суждена долгая жизнь.
Наталия ГОМЦЯН, "Голос Армении"