Недавно в Турции вышла книга “Как политика ассимиляции ликвидирует языки: история армян и армяне Амшена» - исследование писательницы Хюррие Шахин. Шахин также издаёт журнал «Амшенцу гор» на амшенском диалекте армянского языка и на турецком. Каждый номер рассказывает о жизни, культуре, религии, языке амшенцев.
“Не религия, а язык...”
Говоря об исламизированных армянах, Шахин пишет, что в мире есть и другие общества, которые объединились вокруг языка, а не религии. «Религию не должны путать с этническим происхождением. Утверждение «армянин не должен быть мусульманином» - неверный и ненаучный подход, - утверждает она. - Мы должны преодолеть эту позицию. Необходимо, чтобы армяне и амшенцы выдвигали на первый план не религию, а язык».
Напомним, что исторический Амшен - это нынешние турецкие провинции Ризе, Хемшин, Чемлыхемшин и Пазар. Но амшенцы жили не только там, но и в областях Хопа и Борчка провинции Ардвин. За пределами Турции, в частности в России, амшенцы появились в 1700-е, чтобы спастись от насильственной исламизации. Часть из них поселилась в Армении и до сих пор там живёт. Недалеко от грузинского Батуми тоже было 5 сёл исламизированных амшенцев, высланных при Сталине в Казахстан. Вернуться в свои сёла после развала СССР им не позволили грузинские власти.
Предлагаем отрывки из очерков журналиста Ваана Ишханяна, недавно побывавшего у амшенцев благодаря фонду «Евразия» при поддержке Агентства международного развития США (USAID). Материал опубликован на сайте «Воскепар».
ПАСТУХИ
Бармен бара «Гайде» достал откуда-то кавал (пастушеский духовой музыкальный инструмент, род флейты) и передал Гаруну. «Я скажу, кто такой амшенец. Амшенец – пастух», – сказал Гарун и заиграл. От пастушества амшенцев остались только мелодии, которые вместе с молочного цвета анисовой водкой и пивом рассказывают нам сейчас об уходящей в прошлое горской жизни и пасторальных традициях.
Ну и круговой танец. Каждый вечер в верхнем зале бара, прокуренном и полутемном, молодые амшенцы с ритмичными возгласами и притопами танцуют под кавал, волынку и гитару прадедовский круговой танец.
Амшенцы были пастухами, но от тех пастушеских времен остались лишь музыка кавала да летовки-эйлаги.
Большие скотоводческие фермы поглотили мелкие пастушеские хозяйства, и амшенцы сменили посох пастуха на автомобильную баранку – большая часть встреченных нами мужчин работает шоферами. Немало амшенцев занялись и выращиванием чая.
«Сейчас есть фермы с 20-25 тысячами овец, так что животноводство для нас стало бессмысленным», – говорит житель Кайакоя Джемал Вайич, работающий на чайной фабрике в Кемалпаше.
Основной доход здешних сельчан приносит чай. По словам Джемала, его доход составляет 20-25 тысяч долларов в год.
Урбанизация и модернизация в 60-е годы согнали амшенцев из сел и привели их в города Кемалпашу, Хопа и мегаполисы – Трапизон, Самсон, Стамбул, Анкару… От переписи к переписи сокращается численность сельского населения. Сейчас многие амшенцы имеют три места обитания: бывшие летовки-эейлаги, куда они отправляются не столько пасти скот, сколько избавиться от летнего зноя, Кех-село, то есть место рождения, и Чархи или побережье, то есть город.
В памяти старшего поколения еще живы воспоминания о пастушеской жизни. Но вот что они делали до того, как заняться скотоводством в горах Ардвина, и почему амшенцы переселились из самого Амшена в Хопа? Ответов на эти вопросы нет.
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ХОПА, ИЛИ МОЯ ИСТОРИЯ – ЭТО МОЙ ДЕД
Бар «Гайде» – одно из немногих мест в Хопа, где нет портретов Ататюрка.
«Вот мой Ататюрк!» – говорит коммунист-амшенец и показывает на фотографию старика – коммуниста Нури Ясатагиса по прозвищу «Доктор».
Слова «коммунист» и «социалист» здесь обозначают не партийную принадлежность, а убеждение (в Турции сейчас действует некая Коммунистическая партия, созданная, как считается, властями в угоду Западу – чтобы выглядеть в его глазах демократичными; но амшенские левые относятся к ней с пренебрежением).
Примерно семь из семнадцати тысяч населения Хопа – амшенцы, еще тысяч семь – лазы, – причерноморский народ, говорящий на языке, близком к менгрельскому. Остальное население принадлежит к самым разным народностям.
Как почти в любом приморском городе, жизнь в Хопа кипит на двух узких центральных улочках, где мужская часть населения пьет чай, играет в нарды и бреется. В конце улиц – мечети, из репродукторов которых раздается призыв к молитве (ezan), а в подвальных барах сидят проститутки из бывших советских республик, ублажающие уставших после тяжелых рейсов водителей.
Если вы видели фильм Озджана Алпера «Осень», часть которого снята именно в Хопа, то осенью в Хопа тебя охватит состояние дежавю: дождь, тянущий с моря промозглый ветер, и проститутка-грузинка. Разница лишь в том, что в фильме грузинка звонит по уличному телефону-автомату, а сейчас что-то яростно втолковывает по сотовому телефону, стоя на ступеньках ночного клуба.
«Где тут можно спокойно посидеть и выпить пива?» – спрашивает Хачик знакомого амшенца. Тот кивает в сторону ночного клуба и отрицательно мотает головой: только не там! – и показывает глазами на здание напротив: там, на втором этаже, бар «Гайде» – революционный клуб Гаруна Аксу.
Откуда нас знает Муми Йылмаз? Не успели мы зайти в «Гайде», как он весело помахал нам рукой – я тоже армянин! Мы подсаживаемся к ним. Пиво или водку? Турецкое пиво Efes очень вкусное. Три друга пьют анисовую водку: наливают в стакан и добавляют воды – водка становится молочного цвета.
«Мы знаем об Армянском вопросе – мы одной крови! – говорит Муми и показывает на вены. – Мы братья, мы все армяне!»
Его товарищ Наджи 15 лет назад был в Армении. Рассказывает, что как только пересек грузино-армянскую границу, сразу же встал на колени и поцеловал армянскую землю. И со смехом добавляет: американцы, армяне, грузины, азербайджанцы – все они люди, и проблем между ними нет, проблема в их мозгах.
– Откуда тебе известно, что ты армянин? – выслушав тираду Муми, спрашивает Гарун. – С чего ты взял, что ты армянин?
Муми возмущается, потом мы все отправляемся в какой-то магазинчик, рассаживаемся на табуретках и пьем пиво прямо из бутылок. Муми никак не может забыть слова Гаруна: «Гарун говорит: разве ты знаешь историю, что утверждаешь, будто ты – армянин? Ну и ну! Мне не нужно знать историю; моя история – это мой дед. Что мой дед сказал, то и истинно, и все, что я знаю, я унаследовал от него. Дед спустился с гор, чтобы продать свой товар, а товар этот – всего лишь молоко да масло. Хотел обменять на нужные вещи, но ему сказали: «Ты армянин!» – дали по башке, разбили голову, ограбили, коня тоже отобрали… Раньше, когда мы жили в горах и спускались вниз, нас все время били и били, говорили: это армяне! Но сейчас мы спустились вниз и нас уже не могут угнетать».
Узнав, что мы армяне, хозяин магазинчика изменился в лице, но не как хаджи Сулейман – не нахмурился, а наоборот, расцвел. «А там у вас знают о нас?» – спрашивает он. Хачик говорит, что в Армении не так уж и осведомлены. «Э-э, – вздыхает хозяин, – мы продали свою веру, продали свое христинство и стали мусульманами…»
Даже те амшенцы, которые избегают считать себя армянами и называют себя турками, не могут избежать пренебрежительного отношения со стороны других мусульманских народов, в особенности лазов, использующих слово «эрмени» как ругательство. «Не знаю, почему называют нас «армянским семенем», – жаловалась нам амшенка из Чамурлу.
И хотя отношения между армянами и лазами несколько смягчились, амшенцы тем не менее затаили в своих сердцах давнюю обиду.
Официальные власти, желая отрезать амшенцев от их армянских корней, придумали им другую историю, но в то же время власти на местах, считая их армянами, грабя и подавляя их, не давали им забыть о своем армянском происхождении.
Если в Башобе хаджи Сулейман самым счастливым днем своей жизни считал посещение Мекки, то амшенцы не забывают и времена гонений: «Лазы не давали нам поселиться в Хопа, закидывали нас камнями…»
Амшенцы нашли два способа противостоять им: первый – сопротивление и идеология «проклятьем заклейменных», то есть марксизм, и второй – стать «большими католиками, чем Папа Римский», то есть превратиться в более ярых турок-националистов, чем даже лазы.
Как и Муми, так и Аслан в баре «Гайде» при виде нас сразу вскочил и как старый знакомый протянул нам руку.
«Я армянин, армянин!» – сказал он и пригласил нас за свой столик. Аслан пытается говорить только на амшенском. Трое его сотрапезников не обращали на нас особого внимания, и я предположил, что они не амшенцы. «Они курды, наши товарищи по левым убеждениям. Они прекрасно помнят, что резали армян, и сейчас сожалеют о содеянном», – говорит Аслан и что-то по-турецки объясняет им. Один из курдов кивает: конечно!
«У турок две проблемы, две вещи они ненавидят – армян и коммунистов, и вот эти-то два ненавистных туркам понятия я воплощаю в своем лице!» – с гордостью сообщает Аслан. Он всячески пытается подчеркнуть, что он коммунист не советского толка, что не принимает советскую коммунистическую идеологию, и особенно Сталина. «Для меня Россия дала трех коммунистов: Троцкого, Коллонтай и еще Ленина». Имя Ленина он произносит с ноткой сомнения.
В 2004 году впервые в истории мэром Хопа был избран амшенец, да еще и коммунист Йылмаз Топалоглу, выдвинутый партией «Свобода и согласие» (ныне он состоит членом Партии равенства и демократии).
"Новое время"