Собеседник Первого Информационного – эксперт в энергетической сфере Ваге Давтян.
– Господин Давтян, на саммите, прошедшем в Казахстане, в Актау, президенты России, Азербайджана, Ирана, Туркменистана и Казахстана Владимир Путин, Ильхам Алиев, Хасан Рохани, Гурбангулы Бердымухамедов и Нурсултан Назарбаев подписали Конвенцию о статусе Каспия. Что представляет из себя это Конвенция?
– Подписанная Конвенция, по сути, направлена на разрешение постоянно возникающих споров по недрам Каспийского моря и акватории, которые, возможно, и не имели проявления серьезного кризиса, но сформировали большой резерв геополитических напряженностей в постсоветский период. Разногласия, в свою очередь, были вполне логичными, потому что, если в Советском Союзе каспийский вопрос был разрешен в соответствии с договором, подписанным в 1921 году между Россией и Ираном, после распада Советского Союза появились новые независимые бенефициары – Азербайджан, Казахстан и Туркменистан, экономическая стабильность которых полностью зависит от нефтегазовой отрасли. Следовательно, Каспийское море было, прежде всего, фокусом конфликта интересов. Достаточно отметить, что Баку пригласил британскую BP и американскую Chevron Texacon для эксплуатации азербайджанских нефтегазовых месторождений Азери-Чераг-Гюлен в южной акватории Каспийского моря, что напрямую затрагивает энергетические интересы России.
Затем к энергетической составляющей прибавилась военно-политическая, и с целью не доведения столкновения интересов до глубокого кризиса еще 1996 году была создана рабочая группа для подготовки Конвенции. Понятно, почему эти работы длились так долго, так как все пять стран предложили свою модель урегулирования. Например, Иран выступал против долгое время предлагавшегося того принципа, согласно которому водные пространства должны распределяться в соответствии с длиной береговой линии, поскольку в этом случае у Ирана будет только 13% акватории, что меньше, чем сейчас. Кстати, Иран, возможно, до последнего момента сомневался, что было обусловлено проведением разделительных линий по дну моря. Однако сегодня, исходя из хаотической и непредсказуемой ситуации в международных отношениях, Россия и Иран ускорили принятие Конвенции, почти отказавшись от своей первоначальной позиции. В подписанной конвенции я бы определил два ключевых пункта. Во-первых, вооруженные силы не каспийского государства отныне не могут находится в Каспийском море. Это в первую очередь в интересах России и Ирана, поскольку тот же Казахстан не один раз приглашал флот НАТО в свою акваторию Каспийского моря. Другой ключевой пункт связан с активностью трубопровода. Конвенция устанавливает, что государства несут ответственность за экологическую безопасность моря, поэтому любой проект трубопровода или разработки нефти и газа должен быть одобрен всеми пятью странами. Это, в свою очередь, означает, что Россия приобретает рычаги в вопросе Транскаспийского газопровода, который призван присоединить Туркменистан и Азербайджан – для обеспечения экспорта газа в Европу через Южный газовый коридор. Это, кстати, противоречит также интересам Ирана, который рассматривает Европу ключевым рынком экспорта газа и нефти. В то же время, кажется, существует джентльменское соглашение с Казахстаном, который также стремится экспортировать газ по тому же Южному коридору в Европу. Подобное поддерживающее отношение России можно объяснить «газовым кризисом» между Москвой и Ашхабадом.
– Азербайджан в рамках этой Конвенции может более активно исследовать Каспийскую акваторию и экспортировать в будущем большие объемы энергоносителей. Как это повлияет на разработку энергетических ресурсов в Каспийском море?
– Не думаю, что после подписания Конвенции азербайджанская нефтегазовая политика претерпит значительные изменения. Азербайджан как проводил свои разведочные и добывающие операции в своих акваториях, так и будет проводить. Только в ряде отдельных проектов Баку может получить новые возможности. Например, между Азербайджаном и Туркменистаном существуют разногласия по газовому месторождению Сердар. Я не исключаю, что шахта будет совместно эксплуатироваться в рамках философии Конвенции.
С другой стороны, для активизации российско-азербайджанского энергетического диалога созданы определенные предпосылки. В частности, имея дефицит запасов углеводородов и в то же время имея серьезные договорные обязательства в рамках Южного газового коридора, Азербайджан не исключает экспорт российского газа по российскому газопроводу, о чем уже говорят официальные лица Азербайджана. Это, конечно, противоречит логике европейской диверсификации энергетики, но позволяет Азербайджану обеспечить стабильную работу газопровода. В свою очередь, запасы газа России на его участке Каспийского моря составляют около 3 трлн. кубометров, в то время как для России это не основное месторождение, поскольку 90% газа добывается в Ямало-Ненецке, что удовлетворяет внутренние потребности России, а также экспорт. Поэтому, я думаю, есть основания для активизации российско-азербайджанского энергетического сотрудничества.
– Как Конвенция повлияет на региональные события и насколько – на Армению?
– Конвенция в первую очередь решает проблему региональной безопасности, которая выражается в том пункте документа, согласно которому только прикаспийские государства могут иметь флот на Каспийском море. Возможно, это тот краеугольный камень, на котором Иран выстроил свое решение, отложив в сторону экономическую составляющую. И это уже выражено в официальной тегеранской риторике. Например, после подписания Конвенции стало ясно, что иранский лидер Роухани не очень доволен некоторыми положениями Конвенции. Он отметил, что Конвенция не определяет разделительные линии водной поверхности, и выразил надежду, что к этому вопросу скоро вернутся. Более того, примечательно, что Роухани слегка нарушил эйфорию в Актау, заявив, что документ все равно еще должен быть ратифицирован парламентами.
Что касается Армении, то Конвенция о статусе Каспийского моря напрямую не затрагивает интересы Армении, но косвенно она сопряжена с рядом рисков. Я разделю две основные угрозы: военно-политическую и экономическую. Очевидно, что Конвенция сокращает военно-политическое значение Армении, в первую очередь для России.
– Конвенция формирует институционально новую платформу, уже сформулированную конкретным заявлением, в котором Азербайджан будет эффективно сотрудничать с нашим стратегическим партнером – Россией и соседним Ираном. Что должно волновать Армению?
– Я не имею в виду, что, по сути, создана новая платформа для углубления российско-азербайджанского сотрудничества. Дело в том, что за исключением нерегионального, в частности, присутствие сил НАТО на Каспийском море и имея сильнейший флот в Каспийском регионе, одновременно укрепляя Сирию и присоединяя к себе «непотопляемый авианосец» – Крым, Россия получила возможность контролировать весь Каспийско-Черноморский регион и частично – Ближний Восток. В условиях этой конфигурации Армения вряд ли будет по-прежнему рассматриваться как «форпост», как когда-то цинично выразился Грызлов.
Касаясь экономической опасности, следует отметить, что Каспийская конвенция – это система регулирующих механизмов, которая способна активизировать азербайджано-иранское и азербайджано-иранско-российское экономическое сотрудничество. Здесь мы можем обратиться к международному транспортному коридору «Север-Юг», который фактически будет обходить Армению и пройдет по ирано-азербайджанской железной дороге Казвин-Решт-Астара. С другой стороны, уже ставится под вопрос строящийся электроэнергетический коридор Иран-Армения-Грузия-Россия, потому что с января 2018 года Баку, Тегеран и Россия организуют официальные консультации по проведению этого логистического маршрута через Азербайджан.
Но этом фоне заметно активизировалось азербайджанско-иранское сотрудничество в энергетическом секторе: как мы знаем, недавно Иран начал импортировать электроэнергию из Азербайджана, в то же время заявляя, что для предусмотренная для экспорта из Армении в Иран в рамках армяно-иранского бартерного контракта электроэнергия больше не требуется, и она будет экспортироваться в Грузию. Фактически, мы последовательно теряем очень важный для нас рынок. Конечно, все это было и без вышеупомянутой Конвенции, только этот документ создает дополнительные основания для усиления этих тенденций. В целом, Конвенция будет иметь некоторые политические производные, связанные с антиармянскими лобби в Каспийском регионе.
Артак Егиазарян, https://ru.1in.am/