Правительственные автомашины в Армении отличались от обычных, прежде всего, номерными знаками. (ЦК - серия АДБ, первые цифры на номере - 88; Совет министров - та же серия, первые цифры -50; Президиум Верховного Совета - первые цифры 25, серия та же).
И еще. На переднем бампере автомобилей высшего руководства номерные знаки отсутствовали, на задних - вместо знака квадратного формата закреплялся прямоугольный, зашторивалось еще и заднее стекло, таким образом, перепутать машину большого начальника с автомобилем простого смертного мог только слепой.
Из других различий следует отметить ухоженность, преимущественно черный окрас, многообразие дополнительных осветительных, а в ряде случаев и звуковых устройств, и ту любопытную особенность, что чаще всего занимающие переднее сиденье начальники, смотрели строго по ходу движения, не отвлекаясь на снующий тут и там обычный люд. Тем самым армянские хозяева жизни в некотором смысле уподоблялись японскому императору Микадо Хирохито, при явлении которого почетный караул вставал к нему спиной, чтобы не смотреть на существо небесного происхождения в лицо. И пусть в нашем случае, наоборот, от пешеходов отворачивались начальники, но Армения, все-таки, не самурайская страна.
Короче говоря, все это, включая специфическое отношение ГАИ к автомобилям со специальными номерами, позволяет выделить их в отдельный ряд (или колонну) транспортных средств бывшей Армянской ССР. Но что значила груда дорогостоящего и полированного металла без рулевых, тоже относящихся к высшей касте? Тут, оставив общее, переходим на личности.
Начнем издалека, с главы водительского корпуса всея Армении, Атома (с ударением на второй гласной) Арутюняна. Неизменное «уста», приставляемое к этому имени, являлось не только данью уважения к персональному водителю первого секретаря ЦК послевоенной Армении Григорию Арутинову, но и знаком почтения к этому человеку, действительно, мастеру вождения.
Уста-Атома знал и стар, и млад Еревана пятидесятых, и так как по тем своим годам автор определенно относился к младу, то и попытается объяснить, почему знал и запомнил уста-Атома он. Все просто - потому что не знать и не запомнить его было нельзя.
По Еревану тех лет больше дребезжала чем ездила от силы пара-другая десятков вызывавших относительный интерес автомашин. Понятно, что лучшая из них возила первого человека республики, но тогда тов. Арутинов Г.А. был для нас, пацанов, в двадцать вторых, а в первых был тот, кто сидел за рулем чуда советского автомобилестроения.
Разглядывать уста-Атома долго и в подробностях позволяла смешная по нынешним меркам скорость представительской «ЗИС-110» и пришедшей ей на смену «Победы». Наблюдения с заглядыванием в окно неторопливо движущегося транспортного средства приводили к убеждению, что всякое лицо, находящееся с руководящим в плотном контакте, невольно переполняется ощущением собственной значимости, и если кто станет с этим спорить, тот уста-Атома не знал.
Однако, вернемся в гараж особого назначения. В погожие дни у его ворот кучковались ожидающие вызова водители. Это были люди разного возраста, интеллекта, пристрастий, но одинаковые в одном – в профессионализме высшего класса.
Первую ступеньку шоферской иерархии занимали водители первого, затем второго, затем остальных секретарей ЦК. Работники аппарата знали многих в лицо, иной раз общались накоротке, но никому не приходило в голову обращаться к водителю на «вы», не говоря уже, чтоб по имени-отчеству. Пока не приехал из Москвы назначенный вторым секретарем ЦК Павел Петрович Анисимов и не выставил на посмешище своего шофера, начав называть его Каджиком Вараздатовичем.
Выслушивая такое, славный Каджик сильно смущался и тогда его крупные, как спелые оливы глаза, начинали излучать вселенскую грусть. С возвращением Анисимова в Москву Каджик Вараздатович сразу же, воспрял и прибавил радости во взоре.
Пополнением и ассортиментным обновлением автопарка спецмашин Армении ведало управление делами ЦК КПСС, где к заявкам на машины черного цвета относились с пониманием.
Время от времени из Москвы в Ереван перегоняли лимузины так называемого представительского класс – для первых лиц республики и обслуживания высокопоставленных гостей. Это были «Чайки», перекроенные позже в «ЗИЛ-ы», наследниц «ЗИМ-ов», в свою очередь родившихся из сталинских «ЗИС-ов». Все они – модифицированные, модернизированные, унифицированные, сходились одном - в том, что напоминали танк во фраке.
… В восьмидесятых годах прошлого столетия с конвейера Горьковского автозавода сошли первые опытные образцы «ГАЗ-31» и тогда, следуя корпоративной этике, новинка была отправлена директору Ереванского автомобильного завода. Покатавшись по ереванским улицам самую чуть-чуть, машина вдруг исчезла. Все прояснилось после того, как «ГАЗ-31» пошел в серию, поступил в гараж ЦК и как только в нее пересел Карен Демирчян, директор «ЕРАЗ-а» решился вывести на улицу и свой автомобиль.
…Ключи от гостевых машин доверялись самым опытным и проверенным (включая взаимоотношения со спиртным) водителям. Выпивох не держали, но придерживавшиеся принципа «пить можно – попадаться нельзя» встречались. Работа на «гостевых» имела много плюсов, которые, тем не менее, перекрывались одним значительным минусом – отсутствием долговременного начальника, который, если человек совестливый, помогал в решении разных житейских дел.
Просить о чем-либо высоких гостей, или вступать с ними в дискуссии, означало подвести себя под приказ об увольнении, который подписывался немедленно и приводился в исполнение тотчас. Управляющие делами ЦК, назначающие, увольняющие, поощряющие, распекающие бесчисленную обслугу (включая водителей) отличались строгим нравом
Чтоб не ломать последовательность изложения, назовем водителей гостевого цеха: Володя, Сергей, известный как «Старшина» (отец недавнего начальника полиции Армении Владимира Гаспаряна) и, конечно, Мартын - фигура, сопоставимая по масштабу с самим уста-Атомом.
Машины для гостей подавались в зависимости от положения визитера или их количества. В последнем случае предоставлялся микроавтобус марки «РАФ» или даже «ПАЗ». Но «ПАЗ» для каких-нибудь совсем уж захудалых «португалов-нелегалов», но и то с ведома Москвы.
По-настоящему серьезные случаи предусматривали «Волгу» или «Чайку» да еще с гаишным эскортом. Таким образом, Мартына можно было попеременно видеть то за рулем металлического выкидыша Павлодарского автомобильного завода, то в «Чайке», которую он признавал лучшей в мире автомашиной, даже когда она начинала чихать от перегрева двигателя на первом же подъеме средней крутизны, а затем и замирала посреди дороги.
Что, собственно, и произошло одним жарким ереванским летом на первых километрах поездки на Севан с большим венгерским начальником Ласло Маротти и его супругой. Не сумев осилить ерундовый подъем, «Чайка» встала у популярного в те годы чайного домика («чтоб гость отдохнул»), и это можно было признать удачей, если бы член Политбюро Венгерской социалистической рабочей партии был полным идиотом.
Между тем, окончив в Москве все, что требовалось окончить, товарищ Маротти не только свободно говорил по-русски, но и знал цену автомобилестроения в СССР, вследствие чего попытка переоформить техническую остановку в якобы запланированное чаепитие выглядела достаточно глупо. Картину скрасил хозяин чайной, показавший гостю и его восхищенной супруге как простые армянские люди встречают венгров, если они состоят в руководстве братской по отношению к КПСС партии.
Но это уже другой, не относящийся к гаражным заметкам, разговор...
Сергей Баблумян