Авторское право на все, следующее ниже, защищено тем, что пишущий эти строки прожил в Ереване не одно десятилетие: большей частью на проспекте Сталина, далее Ленина, а теперь вот – Маштоца. Или, как называли его во все времена - Проспекте, по которому наверняка ходили и многие читатели «Еркрамаса». А если еще нет, то очень бы хотелось верить, что будут.
Танцевать принято «от печки», посему от отчего дома под номером 24 на проспекте имени Сталина и начнем. Заложили его в пятидесятых годах прошлого столетия, а заселяли поподъездно - по мере готовности новоселов въезжать в квартиры без отлаженного водо-тепло-электроснабжения. Спустя лет пять, а может, и шесть, все три подъезда этого скроенного по сталинской архитектуре дома, были, наконец, заселены, после чего можно стало осмотреться на местности.
Среда обитания, а если шире, то и вся умещавшаяся в пределах Проспекта действительность, представляла собой зрелище скучное и убогое. Невообразимый для нынешнего поколения ереванцев бытовой дискомфорт, тем не менее, гармонировал с унылым пейзажем за окнами дома номер 24, который по сравнению с другими был еще ничего, поскольку стал достопримечательностью Проспекта, но вы ни за что не угадаете, почему.
Потому что, во-первых, потолок расположенного под ним магазина «Воды» был со страшной художественной силой расписан под знойное ереванское небо, а неповторимой «Крем-содой» и другими прохладительными напитками торговала, как сказали бы сегодня, секс-дива Арпик.
Желающие попить лимонаду повалили косяком. Задерживались они в магазине подозрительно и подчас вызывающе долго. Получается, красота не только спасала товарооборот, но и позволила разом вывести магазин в лидеры продаж фруктовых соков, минеральной воды, а затем и пива.
Прошло время и неувядающую Арпик перевели на отстающий участок, в магазин «Воды-соки» по тому же Проспекту рядом с популярным кафе «Козырек». Таким образом, дом номер 24 по Проспекту имени Сталина лишился былой привлекательности, хотя, как известно, ничто в природе не проходит бесследно. Пока то да се, в третьем подъезде нашего дома росла и однажды проснулась красавицей соучастник наших дворовых забав Лаура Варданян. Опуская подробности, скажу, что знакомства с «Арменфильмом» ей, разумеется, было не избежать, однако жизнь красавицы в самом массовом из искусств оказалась скоротечной, и я затрудняюсь сказать, кому от этого повезло больше. Красота, как мы знаем, не всегда синоним таланта.
…Если въехать на Проспект со стороны крытого рынка, оставить за спиной музей современного искусства, затем повернуть налево, то окажемся мы на улице Маисян, ничем не примечательном приложении к Проспекту, если бы на нем не находился предок ГАИ, затем ГИБДД, а тогда ОРУД (Отдел регулирования уличного движения).
В отсутствие светофоров даже на главной магистрали Еревана значимость регулировщика тех лет сопоставима с мифологическими персонажами.
Если кто Вардгеса видел, тот не забудет никогда. Этот то ли старший, то ли младший сержант ОРУД-а чаще всего стоял на пересечении Проспекта с улицей Баграмяна, но слово «стоял» здесь самое неудачное. Показывая, кому куда ехать, где и сколько ждать, Вардгес исполнял что-то наподобие танца с саблями, а когда надо, то и маленьких лебедей одновременно. То был гимн правопорядку, триумф воли и справедливости, трепетный, как песня о Буревестнике, порыв вдохновения, и плевал он на то, что по Проспекту проезжало от силы полсотни автомобилей в час.
… Идем дальше. Комиссионка на Проспекте. Где еще наш непростой советский человек мог пообщаться с западным ширпотребом: от американской шариковой ручки до голландского «Филипса». О джинсах «Левис» и сигаретах «Мальборо» я уже не говорю.
Личное знакомство с продавцами комиссионки было для многих ереванцев не менее значимо, чем с директором Дома кино в дни закрытых просмотров, певцом Жаком Дуваляном или, скажем, начальником отдела виз и регистраций Министерства внутренних дел. Строгие лица родоначальников комиссионной торговли запоминались, можно сказать, на всю жизнь, и одно из них, задумчивое и чистое, всплыло недавно в далекой Америке.
…Гаго распрощался с Ереваном лет тридцать тому назад. Обустроился на мичиганщине, открыл ювелирный магазин. Живет – в ус не дует. Встретил его у общих знакомых-армян.
- Ты по профессии кто? - выясняя статус, напрягся Гаго.
- Журналист. А ты?
- А я - спекулянт!
Необходимое пояснение. С юных лет и до отбытия за океан Гаго одевал, обувал и услаждал предметами эксклюзивной роскоши всю ереванскую знать.
- Хочу зажигалку «Ронсон». Золотую, с брильянтовой россыпью на корпусе, - делился сокровенным, к примеру, какой-нибудь полковник из отдела борьбы с расхитителями социалистической собственности.
Гаго тотчас срывался в Москву и привозил, что угодно для души.
Основу его клиентуры составляли лица из верхотуры законодательной, исполнительной, судебной власти Армении и, конечно, руководящие товарищи из ЦК коммунистической партии. В силу профессиональной осторожности называть их Гаго не стал, заметив, однако, что в те годы они были известны даже детям младшего школьного возраста.
Заказов хватало, первопроходец челночного бизнеса трудился не покладая рук, однако роль придворного снабженца стала ему надоедать - захотелось чего-то своего, не зависящего от КРУ, ОБХСС или исполкома Ереванского горсовета.
- А правда ли, - спрашивал Гаго, - что дефицита в Армении больше нет?
- Чистая правда.
- И в Москве?
- А в Москве – тем более.
- То есть все это (рука с «Роллексом» на запястье прошлась по собственному прикиду) можно свободно купить?
- Легко.
Гаго задумался. Кажется, ему стало грустно.
…Вторую (или первую, смотря откуда считать) половину Проспекта 50-х можно было считать культурно-просветительской зоной главной магистрали столицы. Здесь, под сенью Матенадарана, располагались: консерватория с магазином «Ноты» под боком, кинотеатр «Наири», Армянский дом работников искусств (АДРИ) с причитающимся жилым домом, гастрономом «Артистический» и богемное кафе «Сквознячок» соответственно. К гуманитарной сфере с некоторой натяжкой можно отнести и студенческое общежитие.
Таким образом, первая (или вторая?) половина Проспекта не только представляла, но и в известном смысле формировала художественно-интеллектуальную элиту ереванцев, а если шире, то и всей Армении - достаточно посмотреть на мемориальные доски с именами наших корифеев на стенах жилого дома АДРИ. И это будет тот случай, когда лучше вспомнить и посмотреть, чем посмотреть и вспомнить. Между тем, в шестидесятых годах прошлого столетия можно было просто увидеть.
Летними вечерами по Проспекту фланировали Ерванд Кочар, Гегам Сарян, Ованес Шираз, другие знаменитости и, что для нас, тогдашних студентов, особенно актуально, ректор Ереванского Госунта, академик Нагуш Арутюнян с компанией, не проходившей мимо магазина «Воды-соки» периода секс-дивы Арпик. Смышленых молодых людей это, убеждало в том, что ничто человеческое не чуждо и академикам.
Эти хорошо знавшие друг друга городские знаменитости обычно следовали параллельными курсами, а когда встречными, то вежливо приподнимали шляпу и раскланивались. Нередко и разговор заводили, но в таком случае отходили в сторонку – следом, безостановочно, волна за волной накатывались другие участники большого ереванского променада.
Тогда-то и вошла и долго не могла выйти из моды странная привычка ходить по улицам под руку, чуть ли не прижимаясь друг к другу, изображая, по всей вероятности, единение вокруг всего, что угодно изваянию под именем Монумент.
Всезнающий, всевидящий и всемогущий, Он парил-возвышался над Проспектом, как бы подтверждая, что «каждый день и каждый час Сталин думает о нас». Убрали всевидящего, всезнающего и всемогущего втихую: проснулись однажды ереванцы, а постамент – пуст. И стоял он так, нелепо и глупо, как салют средь бела дня, покуда не взошла на пьедестал непоколебимая, и теперь уже на все времена, Родина-мать.
…Если не год и не два, а многие годы каждым утром выходишь на свою улицу и идешь по ней, то всех знаешь в лицо, и это скорее всего взаимно. Одно плохо: узнавание есть, а продолжения чаще всего – нет. Тут я сошлюсь на Валентину Лелину, поэтессу из Санкт-Петербурга, написавшую о своем городе очень умную и хорошую книгу. Итак, то, о чем, завершая заметки, автор хотел бы сказать своими словами, но нашел лучшие.
«Один петербуржец, - пишет Валентина Лелина, - рассказывал, что однажды вдруг заметил, что каждое утро он с одними и теми же людьми ждет на остановке трамвая, потом с одними и теми же людьми от станции метро «Купчино» доезжает до «Горьковской» и в одно и то же время в подземном переходе встречает лейтенанта медицинской службы.
Он осознал это, когда заметил, что тот стал старшим лейтенантом. А потом – капитаном. И уже хотелось остановить его и сказать: «Друг, поздравляю! Сколько лет мы каждое утро встречаемся в этом переходе…». Но он так и не сказал. И странно это, и грустно».
И поучительно, полагает автор. Во все времена, включая нынешние.
Сергей Баблумян