Доктор исторических наук, депутат Государственной Думы РФ IV созыва, начальник Аналитического управления КГБ СССР с 1973 по 1991 годы генерал-лейтенант Николай Сергеевич Леонов рассказал корреспонденту "Голоса Армении" об эпизодах деятельности Анастаса Ивановича Микояна на посту заместителя председателя Совета Министров СССР.
.
Николай Сергеевич сопровождал Микояна в качестве переводчика практически во всех его поездках на Кубу и в Латинскую Америку. Еще в 1959 году, задолго до Карибского кризиса, он вместе с А. И. Микояном поехал в Мексику на открытие выставки достижений советской науки и техники.
В ПЕРВЫЙ РАЗ ФАМИЛИЮ МИКОЯН я услышал где-то в 1948 году. Когда я поступил в МГИМО, в списке поступивших в вуз увидел фамилию Микоян: среди нас оказался сын Анастаса Микояна Серго. Это меня очень удивило, потому что я всегда думал, что они живут где-то там, очень далеко от нас. Когда мы приехали на военные сборы, там с нами был и Серго Анастасович. Опять удивление: сын члена Политбюро рядом с нами! Выходит, они такие, как мы, подумал тогда я. Потом кто-то из родственников Микояна привез ему еду на правительственном ЗИСе, в том числе и дефицитную на то время колбасу И он честно с нами поделился всем этим. Это был для нас большой урок демократии. Хочу признаться, что все, что у меня связано с Арменией и армянами, всегда складывалось самым благоприятным образом, что не могу сказать о других закавказских народах, с ними не сложилось как-то…
И вот случилась Кубинская революция. Хрущев решил устроить большую выставку в Мексике: в стране, которая всегда отличалась левацкими настроениями. Исторически сложилось так, что в Мексике находили приют сторонники левых взглядов, которые в своих странах подвергались преследованиям. Для читателя сейчас скажу удивительную вещь. После Кубинской революции почти полтора года у нас с ними не было не только дипотношений, но и практически отсутствовали любые контакты. Вернемся к нашей выставке в Мехико. Мексиканцы исходя из своей традиционной политики нейтралитета были очень осторожны и, соглашаясь на проведение выставки, никого из высшего советского руководства на нее не пригласили. Естественно, и Микояна в том числе. Вы опять удивитесь, но Микоян полетел в Мексику в очень интересном качестве: личного гостя нашего посла в Мексике. Представьте себе, член Политбюро - гость какого-то посла! Микоян согласился с таким статусом.
Наша правительственная делегация состояла из 4 человек: его сын Серго, врач, охранник плюс я. Меня пригласили как знающего язык и обычаи Мексики. В то время я уже учился в 101-й разведывательной школе. До личного знакомства с Микояном меня пугали, что из-за его акцента и дикции я не смогу понять его слова и перевести. Но, слава богу, эти опасения оказались напрасными. Когда Анастас Иванович меня пригласил в Кремль, я рассказал ему обо всем, что знал про Мексику. Я признался, что я не классический переводчик, но достаточно хорошо владею языком и полтора года обучался в мексиканском университете. Выслушав мои опасения, Микоян произнес только одно слово: справимся. Решив организационные вопросы, делегация полетела в Мексику. Должен признаться, Серго Микоян, с которым я дружил, был мне дополнительной опорой.
МЕКСИКА НАС ПРИНЯЛА ОЧЕНЬ дружелюбно, выставка произвела фурор. Но надо сказать, что тех целей, которые перед Микояном и перед собой ставил Хрущев, поездка не достигла. Хотя все было великолепно, никаких проблем, но и никаких политических дивидендов, кроме одного: именно там в ноябре 1959 года к Микояну подошел молодой человек, который сказал, что он кубинец и является личным посланником Фиделя Кастро. Повторюсь, до этого с кубинцами не было никаких официальных контактов. Во время беседы этот человек, имя которого до сих пор помню, Эктор Родригес Лномпард (потому что мне надо было отправлять телеграммы в Москву с отчетам), передал просьбу Фиделя: перебазировать выставку на Кубу. Фидель также просил, чтобы делегацию возглавил Микоян. Узнав о таком контакте, Москва ответила полным согласием на это предложение Фиделя. Еще в Мексике я получил предложение Микояна сопровождать его и на Кубе. Было решено перебазировать выставку в 1960 году.
Зимой 1960 года, когда за окном трещали крещенские морозы, меня опять вызвали в Кремль, в совминовских покоях которого хозяйничали мягкая ковровая теплота, благоуханное порхание чинных секретарш и строгая угрюмость всюду торчавших охранников и караульщиков. Я вошел в кабинет Микояна, пожал протянутую сухую руку и сел за приставной столик. Он начал издалека. Спросил, правда ли, что я знаком с братьями Кастро? Я ответил: "Знаком, с Раулем с 1953 года, до штурма казарм Монкады, а Фиделя встречал в Мексике в 1956-м, незадолго до отплытия экспедиции на яхте "Гранма".
"А как можете доказать, что знакомы с ними?" - спросил Анастас Иванович. И мне пришлось рассказать, как я впервые был направлен в командировку в Мексику весной 1953 года и как познакомился с Раулем Кастро. Рассказал и о сохранившихся у меня фотоснимках, на которых изображены я и Рауль. Позже по просьбе Микояна я принес и негативы. Из них был изготовлен альбом с фотографиями. Микоян сказал, что принято решение Политбюро, в соответствии с которым ему надлежало скоро выехать в Гавану, где нужно открыть советскую выставку достижений, которую он уже открывал в Мексике.
Выставка, разумеется, была предлогом. Главное заключалось в том, чтобы установить контакты с новым кубинским руководством, с лидером революции Фиделем Кастро и принципиально определить характер и пути налаживания советско-кубинских отношений, разорванных диктатором Батистой еще в 1952 году. Микоян не скрывал, что рассчитывал на мои знания о Кубе, о революции, на мои дружеские связи с руководителями Кубы. Это могло способствовать созданию доверительной обстановки в ходе контактов и переговоров. Уговаривать меня, конечно, не пришлось. Вся делегация состояла из одного А.И. Микояна. Ему на помощь был вызван лишь наш посол в Мексике В.И. Базыкин, а у меня был напарник - сотрудник МИД Альберт Матвеев.
ЛЕТЕЛИ НА САМОЛЕТЕ ИЛ-18. Всю дорогу через Исландию и Канаду Микоян читал двухтомник Эрнеста Хемингуэя, пополняя эрудицию перед возможной встречей на Кубе с американским писателем, который в то время еще там жил. Когда самолет начал снижаться над Гаваной, мы с любопытством прильнули к иллюминаторам: не часто судьба устраивает нам встречу с революцией. Когда вышли из самолета, перед трапом колыхалась огромная толпа, в которой все было перемешано, - руководство, министры, дипкорпус, встречающая публика, охрана. Какой там протокол! А в центре толпы возвышался Фидель. Он обратил внимание на меня, вспоминая встречи в Мексике, улыбнулся. Фидель спросил у Микояна: "Вы уверены, что это ваш человек?" - показывая на меня. Микоян ответил: "Это мой переводчик, конечно, я в нем уверен". Фидель тогда рассмеялся, сказав: "Слава богу, потому что мы-то в Мексике сперва думали, что это мог быть какой-то засланный ЦРУ казачок". И тема была закрыта.
Я еще в Мексике понял, что у Микояна была удивительная способность располагать людей к себе. Он меня еще раз удивил на Кубе. Нас посадили в машины, и мы двинулись в резиденцию. Микоян, вопреки правилам безопасности, занял переднее сиденье рядом с шофером и с интересом рассматривал город и людей. Когда охранник предупредил, что охраняемое им лицо село на самое уязвимое место, Микоян заявил, что по настроению вокруг он не чувствует никакой опасности. А Гавана была наводнена бородатыми молодыми людьми и девушками в оливковых костюмах. И все кругом пело, смеялось, покачивало бедрами, похлопывало по плечам. Казалось, что повсюду в любое время суток звучали волнующие звуки "Марша 26 июля". Хотя внешне не соблюдалось никакого порядка во всем, тем не менее был какой-то строго определенный смысл. Беспорядка не было - это уж точно.
НАС РАЗМЕСТИЛИ В КАКОМ-ТО ОСОБНЯКЕ. Посольства не было, естественно. С нами был шифровальщик, и, когда он отправлял шифротелеграммы в Москву, как это смешно ни звучит, мы его прикрывали одеялами. Связи с Москвой тоже не было, и мы для связи с Москвой использовали радиостанцию самолета. По всем канонам это была абсолютно нестандартная поездка. Никакого протокола, муштры. Никаких трибун. На митингах рабочие из мешков сооружали трибуну, на которую поднимались Микоян и Фидель. Для поездки по стране решили использовать советский вертолет МИ-8, присланный в качестве экспоната на выставку. Кубинская авиатехника, оставшаяся в наследство от Батисты, по своему техническому состоянию особого доверия не внушала.
Мы сели в наскоро собранный и в спешке опробованный вертолет с нашими гидами-пилотами, прибывшими тоже для участия в выставке. Никто из нас практически не знал Кубу. И это обстоятельство дважды чуть не стоило нам больших неприятностей, хотя летели важные политические деятели: Микоян, Фидель, Че Гевара и наш посол Базыкин.
Сначала мы потерялись в просторах Карибского моря, поскольку пилоты не имели навигационных карт (в баках оставалось горючего всего на полчаса). И только отличное знание Фиделем островов архипелага спасло нас и экипаж от грозившей опасности. Второй раз мы получили по хорошей дозе адреналина, когда пытались приземлиться на дощатых мостках, образующих платформу около охотничьего домика Фиделя в Лагуна-дель-Тесоро (Лагуна Сокровищ), расположенного на сваях в заболоченной местности. Вертолет проломил слабое покрытие мостков и уже, было, начал вязнуть в трясине, когда летчики с огромным усилием смогли вырвать вертолет из болотной ловушки и высадить пассажиров из зависшей в воздухе машины.
ЭТО БЫЛА УДИВИТЕЛЬНАЯ ПОЕЗДКА! Во-первых, там абсолютно безопасно. За километры ни одного человека. Никаких чопорных банкетов, никакого протокола. Мы ужинали той рыбой (так называемые панцирные рыбы), которую сами только что наловили в лагуне, или обедали в рабочей столовой дорожных строителей, где подавали только отварной рис и корнеплоды. Лагуна просто кишела рыбами. Рыбу ловили и Микоян, и Фидель, все, что смогли поймать, потом чистила и готовила единственная женщина в нашей компании Селия Санчес. После победы революции она работала в секретариате президиума Совета Министров Кубы, в структурах Государственного совета Кубы, была членом Центрального Комитета Коммунистической партии Кубы. Она была хранительницей кубинских архивов.
Спали на бетонном полу строящегося туристического кемпинга, кутаясь в солдатские шинели и согреваясь чашечками крепчайшего густого и ароматного кофе, - кубинского кофе, равного которому, как я убедился, нигде в мире нет. Именно там, на мостках, глубокой ночью под гул москитов и жуткий гомон тропических лягушек состоялись первые официальные советско-кубинские переговоры. И именно там было решено установить дипломатические отношения и дать старт развитию торгово-экономических связей. Разговор был фундаментальный и принципиальный. Микоян дал понять, что с США наши отношения останутся сложными всегда и в этом смысле не надо опасаться, что улучшение отношений с этой страной навредит Кубе.
У Микояна было право предложить кубинцам 100 миллионов долларов в качестве кредита. Фидель среагировал, что этих денег недостаточно. Долго спорили, обсуждали - короче, пришли к тому, что СССР предоставит 100 миллионов, а дальше будут новые транши. Кубинцы также попросили, чтобы мы дали возможность уехать на Кубу тем испанцам, которые перебрались в СССР после прихода к власти Франко, и получили согласие. Приняли решение открывать посольства. Наш визит завершился успешно. На этой жуткой Лагуне Сокровищ были заложены основы долголетнего сотрудничества. Микоян остался очень доволен. Он говорил: "Да, это настоящая революция. Совсем как наша. Мне кажется, я вернулся в свою молодость!"
Мы видели, что он буквально околдован Кубинской революцией. Хочу напомнить, что Анастас Иванович был в то время очень авторитетным советским руководителем, можно сказать - вторым человеком в иерархии кремлевских небожителей. И Кубинская революция нашла в его лице самого влиятельного покровителя, который до конца своей политической карьеры активно отстаивал советско-кубинскую дружбу и поддерживал все инициативы развития наших связей со странами Латинской Америки.
НАША ПОЕЗДКА ПРОДОЛЖАЛАСЬ. На следующий день мы на лодке выгребли из лагуны и доплыли до стоянки вертолета, на котором полетели в город Сантьяго-де-Куба. Опять ничего протокольного. Мы не остались в городе, а поселились на горной скале, откуда видна практически вся территория Кубы. Там тоже сплошь внепротокольная импровизация. Из ближайшего отеля привезли две кровати и решили, что на кроватях будут спать Анастас Иванович и переводчик Леонов, то есть я. Все остальные, в том числе и Фидель, разместились на полу на шинелях. Фиделю и его друзьям привезли ведро кофе, и они всю ночь пили этот кофе и разговаривали.
Наутро пригнали наш самолет, и мы вернулись в Гавану, таким образом закончив наш двухдневный визит, который буквально связал Микояна, Фиделя, Че Гевару и нашего посла в Мексике Базыкина. Помню один эпизод в Гаване. К Анастасу Ивановичу подходит женщина и начинает что-то говорить на языке, слов которых я не понимаю. Я говорю: "Анастас Иванович, извините, но я этого языка не понимаю". Он засмеялся и говорит: "Она армянка и говорит на армянском".
В те дни состоялась интересная встреча Микояна с Хемингуэем. Встретились мы в доме великого писателя, расположенном в предместье Гаваны Сан-Франциско-де-Паула , в старом поместье "Финка Вихия", в котором писатель жил около 20 лет с перерывами и где он работал над известными произведениями, в том числе над романом "По ком звонит колокол" и повестью "Старик и море". Веселый седой человек в клетчатой рубашке и старой шерстяной безрукавке показывает нам свое жилище, угощает русской водкой, шутит. Мы здесь впервые, но кажется, что уже давно знакомы с хозяином, кажется, что просто некоторое время не виделись и очень рады встретиться снова. Микоян привез ему модель спутника, ларец с тремя бутылками водки. Хемингуэй сразу же стал искать штопор. Его под рукой не оказалось. И тут журналист Генрих Боровик, который Микояну переводил с английского, взял у него из рук бутылку и открыл ее ударом ладони по донышку. Писатель пошутил: "О, теперь я понимаю, как русским удалось запустить спутник!" Взболтал содержимое бутылки и треть ливанул в горло, начав его полоскать. Потом писатель показал свою библиотеку. В ней оказалась книга моего друга режиссера-документалиста Романа Кармена, с ним Хемингуэй воевал в Испании против фашизма, и книга "Дни и ночи" Константина Симонова. Хемингуэй и Микоян расстались большими друзьями.
О ЛИЧНЫХ КАЧЕСТВАХ А.И. МИКОЯНА, его выдающихся организаторских способностях как государственного деятеля рассказано много. Я хочу поведать вам о его широкой эрудиции, несмотря на отсутствие у него высшего образования. После завершения нашей поездки на Кубу он по-родственному меня спросил о том, чем я хочу дальше заниматься. Я ответил, что буду заниматься анализом информации для нужд обороны и экономики страны. Он после недолгой паузы сказал такие слова, которым я и сейчас удивляюсь: "Это интересно! Ведь информация - это тоже товар, который можно продавать и покупать. Но это уникальный товар, продавая который его не теряешь, а продолжаешь им владеть, при этом получив плату за него". Я до сих пор поражаюсь этим словам - словам и мысли великого профессионала (ведь он был и министром внешней торговли СССР).
Хочу вспомнить также и сына Микояна, которого уже нет с нами. Серго Микоян, не без влияния отца, оставил свои увлечения историей Индии и Пакистана и на долгие годы окунулся в латиноамериканскую тематику, став основателем и главным редактором академического журнала "Латинская Америка", который в свое время был очень популярен, выходил многотысячными тиражами. Анастас Иванович вспоминал, как он просил у Сталина, чтобы тот не распространял привычные репрессивные акции по отношению к невесте Серго Алле Кузнецовой, которая была дочерью расстрелянного первого секретаря Ленинградского обкома и горкома партии Алексея Кузнецова, и разрешить ее выйти замуж за Серго. Ответ Сталина: "Хорошо, будь по-твоему!"
Про Карибский кризис сказано-пересказано, и на эту тему не буду говорить, но расскажу еще одну интересную историю, связанную с армянами. Как-то несколько лет назад мне позвонил один товарищ, который представился Кареном, и попросил о встрече. Я согласился. Он пришел ко мне на первый взгляд, со странной просьбой: устроить фейерверк в Гаване по случаю 500-летия города. Он у меня попросил какие-то первичные контакты. Оказалось, что в Москве у него несколько ресторанов. Я дал ему кое-какие кубинские контакты, и он на время пропал. Через полтора года, к моему удивлению, он опять обратился ко мне и пригласил на званый обед, на котором присутствовали вице-премьер Кубы, несколько министров, посол Кубы. Оказалось, он тогда поехал на Кубу, завязал контакты и организовал некоммерческий, самостоятельный ресурсный, консультационно-технический и информационный центр для активизации работы по привлечению российских инвестиций в экономику Кубы. Компания профинансировала приезд российских специалистов в рамках совместного проекта по организации производства композитной арматуры. Я принял приглашение и, выступая перед присутствующими (а многие из кубинцев меня знают), сказал: "Ребята, когда за дело берутся армяне, обязательно будет успех!" И это полная правда! Я знал многих армян, которые оставили важный след в моей жизни - Микоянов, Тиграна Петросяна, Георгия Язеряна, (с которым мы знакомы более 20 лет по совместной работе в православном журнале "Русский Дом" и фракции "Родина" в Госдуме РФ), а вот теперь Карен… Я всегда рад им помогать…
Записали Саргис САРГСЯН, Георгий ЯЗЕРЯН
"Голос Армении"